Шрифт:
Нет, ну найду я её… А дальше что?
Вдруг разочаруюсь? Не лучше ли оставить все как есть? Недосказанным…
Пока я мечусь, звонит телефон.
– Да, Аким, что-то случилось?
— Слышал, ты в город подался, начальник.
— Правильно слышал. Мне тут кое-какие вопросы надо порешать. А что?
— Слушай, я одну женщину обещал отвезти в поселок. А у меня тут… в общем, дела непредвиденные нарисовались. И непонятно, на сколько я задержусь. Ты меня случайно не выручишь?
— Без проблем, — я уже привык, что местные друг за дружку крепко держатся. Городским такого не понять. — Я как раз освободился. Скажи только, где ее забрать.
— У больницы. У Петровны со здоровьем беда. Вот она и катается туда-сюда чуть ли не каждую неделю.
То, что женщина серьезно больна — понятно сразу. Ее нездоровая худоба проступает даже через несколько слоев одежды. На когда-то симпатичном лице нет ни кровинки.
— Я — Иса. Аким попросил меня вас подвезти.
— Спасибо, — шелестит она и как-то так недоверчиво, что ли, на меня косится. Мелькает мысль, что ей не слишком комфортно садиться в машину к незнакомому хмурому мужику.
— Я — новый сотрудник заповедника. Начальник охраны, — уточняю на всякий случай, забирая из рук женщины довольно тяжелую сумку. Черты её лица расслабляются, а губы даже растягиваются в слабой улыбке.
— А я Елена Петровна. Учительница младших классов. Была… — добавляет, подумав, и снова отворачивается к окну. — Можно просто Лена. Не такая уж между нами большая разница в возрасте. Мне сорок семь… Всего сорок семь… Да. А так, наверное, и не скажешь.
Не глядя на меня, она качает головой. Я не уверен даже, что ее слова обращены ко мне. Она как будто сама с собой разговаривает. Недоумевая, почему ей так мало отведено.
Дальше едем молча. Я в принципе не самый разговорчивый человек на планете, а тут ведь понятно, что ей не до разговоров. Она на каждой выбоине, на каждой ямке вздрагивает. Морщится… И это в городе. Что будет на перевале — вообще страшно предположить. Там в некоторых местах от асфальта остались лишь воспоминания.
— Может, вам откинуть сиденье?
— Спасибо…
Оттого, что я еду максимально бережно, путь, который утром занял у меня два часа, растягивается на все три. Уже у дома Елены Петровны я не выдерживаю.
— Лен, может, тебе лучше было остаться в больнице?
— Может, и лучше. Но я не могу. У меня детки. Глаша и Сережка… А вот и они.
Вот эти?! Им сколько? Года три-четыре? Это ж во сколько Лена их родила?
— В сорок два, — шепчет она. — Уж и не надеялась, что получится. А тут сразу двое. Первый юбилей недавно отпраздновали. Пять лет.
Я что, спросил это вслух? Ну, дебил…
— Извини. Мне не стоило…
— Мама! Мама…
Два темноволосых смерча набрасываются на Лену. Та абсолютно без сил, я же знаю, видел! Но ради детей она берет себя в руки. Приосанивается даже. Что-то им говорит, любовно гладит по головам… Я каждый раз залипаю на вот таких для кого-то обыденных сценах. Как будто не из моей жизни.
— Эй! Начальник… — слышу за спиной. Ну, хорош! Ну, хорош! Ко мне машина подъехала, а я даже не услышал.
— Акай?
— А ты, кто, думал? — скалится тот, а сам будто сквозь меня смотрит на Лену, торопливо подгоняющую детей к дому. Хмурится…
— Да как-то непривычно тебя на машине видеть.
— Так ведь разрешения на вертолет я так и не получил! — отбрехивается тот, а сам все пялится-пялится… Ну, и чего он там не видел? — Совсем плоха Ленка стала.
— А вы всех местных знаете?
— Всех-всех, — машет рукой Акай. — Я вообще чего остановился… Не знаю, в курсе ли ты, но завтра у нас праздник. Всемирный день заповедника или как там его? Все время забываю, как оно, бишь, зовется. В общем, я устраиваю гулянку. Сначала официальные мероприятия в администрации, потом, более тесным кругом — банька-шашлык-девочки… — Акай выходит из тачки, подмигивает с намеком и, потеряв ко мне всякий интерес, шагает к дому Лены.
Глава 8
Сана
Осознание того, куда я попала, приходит ко мне постепенно. А поначалу… Поначалу я не понимаю, кто эти странные люди, которые меня окружают. Они не плохие, нет. Скорее, очень несчастные.
— А что, у тебя мамка-папка есть? — интересуется неопределенного возраста женщина с редкими сальными волосами, приглаженными к черепу.
— Нет. Я жила с дедушкой, но и он умер.
— Значит, передачек не будет, — косится на меня зло.
Я не знаю, что на это сказать. Соскальзываю взглядом к зарешеченному окну. Раньше я все свободное время проводила на природе, в горах, а теперь не могу выйти из клетки. И это убивает меня. Медленно, но верно. Или лекарства, которыми меня пичкают по несколько раз на день…