Но как-то не верится, что он просто сбежит и забудет. Такие, как он, никогда не забывают. Я увидел это вчера в его глазах. Услышал в его голосе, когда он передал напоследок привет Линн. И она так и не приехала. До сих пор не приехала, хотя уже должна была быть здесь. Посланец из Дионы, отдохнув целые сутки, уже уехал, а она говорила мне, что будет спешить, как может.

Так почему же она ещё не здесь?

Моё сердце замирает в груди, когда последний луч солнца скрывается за горизонтом.

Ну же, Линн, приезжай. Мне нужно знать, что с тобой всё в порядке. Ты нужна мне.

Вздыхаю и прислоняюсь лбом к окну.

Жак не знает о моих мучениях. С чего бы? Я рассказал ему частично, но он даже представить не может, что творится у меня в голове. Я сказал ему, что есть одна девушка, дочь торговца, и что Кенан знает о ней. Я сказал ему, что мерзавец может навредить ей, чтобы отомстить мне, и что поэтому любого, кто будет искать меня, нужно немедленно впустить во дворец и привести ко мне. Но дверь так ни разу не открылась, а я уже теряю надежду.

Пожалуйста, пусть с ней всё будет хорошо. Пожалуйста, Стихии, защитите её.

— Артмаэль, — зовёт меня Жак, — обещаю, мы найдём лорда Кенана, и он за всё заплатит. Но народу нужен король, а если ты в таком состоянии, то кто будет править?

Закрываю глаза. Я уже сотню раз говорил ему, что Кенан не заслуживает почтительного обращения. Тысячу раз повторял, что отдохну и поем, когда сочту нужным. Но прямо сейчас меня тошнит от любой еды. Не могу отделаться от мысли, что там может быть яд. Я не ложусь в кровать, потому что мне кажется, что в любой момент из тени выйдет силуэт и зарежет меня во сне, пока я мучаюсь от кошмаров.

Я схожу с ума.

Кто-то стучит в дверь, и моё сердцебиение учащается. Я вытягиваюсь по струнке, сверля взглядом деревянную поверхность. Друг или враг? Спаситель или убийца? Новости о Кенане? Или даже Линн… Вздрагиваю от этой мысли. Всё было бы совсем по-другому, если бы мы не расставались и она спала в постели, прижавшись ко мне.

— Войдите, — говорит Жак, потому что я не могу выдавить даже одно это простое слово.

Медленно выдыхаю, когда внезапным гостем оказывается Арельес. Разворачиваюсь к окну. Меньше всего мне хотелось бы сейчас наблюдать их воркованье.

Я слышу шорох, когда Жак подскакивает со своего стула.

— Что-то случилось, любимая?

— Это принесли Артмаэлю.

Оборачиваюсь, терзаемый любопытством. Супруга Жака несёт какой-то ящик и ставит его на стол. Подхожу ближе. Простой деревянный сундук, широкий и невысокий. Морщу нос. У меня какое-то нехорошее предчувствие. Не люблю сюрпризы и уж точно не жду их сейчас.

— Кто принёс? — спрашиваю я, заглядывая ей в глаза.

Она осторожно присаживается рядом с мужем, поглаживая живот. Жак говорит, что до рождения ребёнка ещё две луны, и хотя Арельес мне кажется слишком хрупкой для родов, мой брат уверен, что всё пройдёт хорошо. Он хочет, чтобы это был мальчик, которого они назовут в честь нашего отца. Мне это кажется очень трогательным.

— Посыльный, ваше высочество, — отвечает она, как всегда, с глубоким почтением. — Просто мальчишка, я даже не стала его ни о чём расспрашивать… Мне показалось, что ему было неловко находиться во дворце.

Я хмурюсь, тогда как она пожимает плечами и смотрит на Жака, который берёт её за руку, ласково и успокаивающе. Я отрываю взгляд от них, стараясь не думать о Линн и наших личных моментах.

Пододвигаю сундук ближе к себе. Удивляюсь тому, как мало он весит. Разбираюсь с замком и откидываю крышку.

Затаив дыхание, смотрю. Ничего не понимаю.

Опускаю руку и достаю штаны. Смотрю на Жака с Арельес, но они выглядят такими же растерянными, как и я. Ткань ношенная, перепачканная. Есть ещё рубашка, которая когда-то была белой, но теперь покрылась грязью. Под ней оказывается лиф. Я начинаю догадываться. Вместе я узнаю эти вещи. Сам не раз к ним прикасался — снимал в попытке поскорее добраться до того, что было под ними. Сколько раз я обнимал её ночью, лёжа под звёздами, и клал голову ей на грудь, закрытую этой самой рубашкой? Сколько раз я возносил хвалу Стихиям за то, что она решила купить эти штаны?

Сглатываю.

Линн.

Я нащупываю дно и вынимаю, почти не глядя. два последних предмета. Первый — это копна волос, заплетённых в косу. Её волос. Кровь в жилах застывает. Я много раз прикасался к ним с любовью, но сейчас отбрасываю в ужасе. Руки дрожат. Меня всего трясёт. Я отшагиваю назад, спотыкаюсь и падаю в своё кресло.

Это какой-то розыгрыш.

Перед глазами всё плывёт. Я впиваюсь пальцами в подлокотники. Мир вращается. Потрясение сменяется бешенством, которое придаёт мне сил. Кровь приливает к лицу. Стучит в ушах. Сердце с каждым ударом повторяет: убей, убей, убей.