Вздрагиваю.

Ценные. Очень ценные.

За мантикор можно выручить очень много денег.

Опускаю взгляд на мешок с монетами, почти пустой, и в голову моментально приходит идея.

— Ты меня слышишь? — спрашивает Артмаэль, вырывая из раздумий. Я смотрю на него, не зная, о чём он говорил. — Ты реально согласна со мной? Кажется, этот день серьёзно на тебя повлиял…

Вполне возможно, кстати, но я не собираюсь признаваться.

— Только из жалости. Ты ранен, и мне тебя жаль. Так что не переживай, ты мне по-прежнему кажешься таким же идиотом, каким был при первой встрече. А то и хуже, потому что я не знаю, кто бы в здравом уме пошёл на такое.

— Ты имеешь в виду, кто бы проявил силу и отвагу и сумел побороть чудовище свои недюжинным умом?

— Так и знала, что только ты придёшь в себя, как начнёшь задирать нос.

Принц с энтузиазмом кивает, развеселившись, и я закатываю глаза, вставая. Поправляю его одеяло, как вдруг он хватает меня за запястье.

— Ты ранена. Почему не сказала магу, чтобы исцелил и тебя тоже?

— Я не могу разбрасываться деньгами. Это всего лишь пара царапин — заживёт без всякой магии.

— Чушь. Даже большая чушь, чем то, что обычно слетает с твоих красивых губ, — он обводит взглядом комнату, пока не замечает свои вещи, которые мы оставили на стуле рядом с порванной рубашкой. — Вон моя сумка: возьми, сколько потратила на меня, и оплати своё лечение.

И хотя я сама выдвинула условие, чтобы он взял на себя все расходы за наше путешествие, отчего-то мне внезапно стало неловко брать его деньги. Разве не я говорила, что никогда больше не буду тенью мужчины? Это подразумевает и финансовую независимость, способность самой себя обеспечивать. Более того, я не хочу, чтобы он возвращал мне то, что я потратила на него. Эти деньги были потрачены не зря, они пошли на благое дело. Я не могла поступить иначе.

Да, я действительно копила, чтобы обосноваться в Дилае, чтобы иметь стартовый капитал, с которым могла бы начать своё дело, но нам осталось всего пара дней пути до столицы, где я собиралась начать новую жизнь. Вот доберёмся до Башни, а дальше что? Продолжим путь с Хасаном до Дионы или каждый пойдёт своей дорогой? Да нет, не бросим же мы его…

— Не беспокойся, — мягко высвобождаю руку из его хватки. — У меня есть план, как заработать деньги и восполнить потраченное. Да и у тебя денег ограниченное количество, ведь так?

Не отрицает.

— И что это за план такой замечательный?

Пропускаю издёвку в его тоне мимо ушей.

— Я собираюсь вернуться туда, где мы оставили мантикору, — Артмаэль распахивает глаза, словно не может поверить своим ушам. — И нет, я не спрашиваю разрешения, если вдруг ты хочешь сказать, что я не могу это сделать.

— Но ты правда не можешь этого сделать!

— Могу и сделаю. За мантикору можно очень много выручить. Целое состояние. Её яд, грива, шкура, когти… Бесценные материалы. Я пойду, возьму всё, что только смогу унести, и продам в Дилае.

— А вдруг там госпожа Мантикора, которая захочет отомстить за жуткую смерть своего мужа, господина Мантикора, вместе с тройней детей? Или вдруг там медведь. Да хоть даже единорог, как того хотел мелкий, — кажется, не я одна легко впадаю в истерику. — И вообще, ты ранена!

Я уже собираюсь вступить в спор, как вдруг ловлю себя на мысли, что всё на самом деле намного проще. Мы не такие уж и разные. Вот как он не может не заметить, что я, хоть никогда не скажу этого вслух, но всё же волнуюсь о нём, так и он, очевидно, беспокоится за меня, но его гордость не позволит ему признаться в том, что его заботит судьба какой-то простолюдинки.

— Не знай я тебя лучше, сказала бы, что ты волнуешься обо мне, — использую против него его же слова, которые он мне сказал, когда я помогала ему идти.

Разумеется, в ответ на это обвинение Артмаэль Сильфосский принимает гордый вид.

— Глупости, — бормочет. — Но вложенные в тебя и мелкого средства ещё не окупились. Если вы умрёте, все мои траты окажутся напрасными, — он небрежно отмахивается и поворачивается ко мне спиной. — Делай что хочешь.

Не могу не улыбнуться. Это было так просто.

— Отдыхай.

Оставляю принца в целости и сохранности ворчать в подушку, а сама ухожу.

* * *

Не теряя времени даром, я вернулась на место, где лежала мёртвая мантикора, и со мной ничего не случилось. Совру, если скажу, что даже не вздрогнула, когда увидела бездыханную тушу, и что мне было совсем нетрудно отрезать густую гриву или вырвать когти один за другим. Но я это сделала. После этого я сцедила весь яд из повреждённого жала, что потребовало немалых усилий. И решила остановиться на этом, хотя мой первоначальный план был содрать ещё и шкуру.

Мне не хватило духу сделать это, да и с одним-единственным ножичком у меня бы это заняло всю ночь. Так что я набила седельные сумки тем, что есть, и вернулась обратно в гостиницу. На следующее утро я потратила ещё несколько монет (и теперь остались одни гроши) на новую одежду: корсаж, рубашку и штаны, намного более удобные для верховой езды и вообще для путешествия, чем платье.

Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к ним, поскольку всю жизнь носила лишь длинные юбки. То, как они облегают мои ноги, в некоторой степени заставляет меня чувствовать себя слишком открытой, почти обнажённой. Однако оно того явно стоило — хотя бы ради реакции Артмаэля: у него упала челюсть, когда он увидел, как я возвращаюсь в гостиницу в своём новом наряде.