На его лице все еще та отвратительная улыбка, которую я хочу сжечь дотла.

— В чем дело, belle — красавица?

— Это еще одна игра?

— Я не знаю. Ты скажи мне, потому что я играю нечестно.

— То, что у тебя есть член, не значит, что ты единственный, кто может что-то делать.

— То, что у тебя есть киска, не означает, что ты единственная, кто может что-то делать, — отвечает он, не сбиваясь с ритма.

Это вызов. Он бросает мне вызов.

— Чего ты хочешь? — огрызаюсь я. — Скажи мне.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне.

— Откуда, черт возьми, мне знать, чего ты хочешь?

— Разберись с этим. Ты это начала.

— Я начала? — повторяю я, не веря ушам.

— Да. А теперь, пока ты это исправляешь, я пойду за своей дозой.

На этот раз я не останавливаю его, когда он исчезает в классе, хотя что-то в моей груди сжимается и умирает.

Пошел он.

Он не единственный, кто играет нечестно.

Самые продуманные планы начинаются со схемы.

Это может быть что-то столь же простое, как посадка семени для неприятностей.

Как я сделал вчера.

Тил игнорирует меня с тех пор, как я объявил о своих планах на секс втроем с Клэр и ее подругой. Когда она думает, что я не смотрю, она смотрит мне в спину.

Она не может удержаться от свирепого взгляда. Это заложено в ее характере и единственный способ, которым она может избавиться от своих эмоций.

Иногда ее брови хмурятся, когда я нахожусь в поле ее периферийного зрения, словно она не может понять, что происходит. Она понимает, что что-то не так, но не может понять, как это исправить.

Чего она не знает, так это того, что рано или поздно она подчинится.

Моей чертовой линии.

Я провел весь вечер с Ноксом в их доме прошлой ночью, следя за тем, чтобы она не вышла за кем бы то ни было, черт возьми, в ее списке. Я что-нибудь сделаю с этими сосунками позже. Все начнется с того, что она вычеркнет их из своей жизни, и закончится тем, что в будущем она не будет с ними контактировать.

А пока ей нужно признать свою вину, осознать, что она сделала, и пообещать, что больше так не сделает.

В Тил есть что-то помимо того, насколько она реальна. А еще она сходит с ума, когда ни черта не понимает. Эта ситуация не то, на что Гугл может ответить за нее, точно так же, как он не может ответить на мои вопросы о ней. В Интернете нет информации о ней и Ноксе, кроме того факта, что они приемные дети Итана. Все это чертовски подозрительно, и хотя Нокс ничем не может помочь, есть еще один член семьи, который может.

Я нахожу Эльзу прямо перед ее тренировкой по легкой атлетике, единственный раз, когда этот ублюдок Эйден оставляет ее в покое.

Она уже идет к полю, когда я обнимаю ее за плечи и двигаюсь в ногу с ней.

— Как поживает моя любимая Элли?

— У тебя много Элли?

— Всего три. — я ухмыляюсь. — И ты лучшая из них.

— Ты неисправим, Ронан.

— Твои комплименты согревают мое сердце.

Она оглядывает меня с ног до головы.

— Разве ты не должен быть на тренировке?

— Ее отменили. Не говори Кингу.

— Почему не говорить? — шепчет она, будто это сложный заговор.

— Он постоянно ведет себя, как мудак, в то время как я только время от времени бываю мудаком.

Она смеется, тыча меня пальцем в бок.

— Не позволяй ему услышать, как ты это говоришь.

— Наш секрет. От этого зависит моя жизнь — серьезно.

— Если ты это знаешь, почему продолжаешь провоцировать его?

Я приподнимаю плечо.

— Потому что это весело.

— Весело, да?

— Говоря о веселье или его отсутствии, я все еще плачу в подушку каждую ночь, потому что ты отказалась выходить за меня и бросила меня своей приемной сестре. — я притворяюсь печальным. — Я думал, что значу для тебя больше, чем пустая забава, Элли.

— Эй, Тил великолепна.

— Великолепна все-таки?

— Да. Ее просто неправильно поняли.

— Неправильно поняли, а? Ты, конечно, слышала об ужасной истории, которую она начала вчера в школе?

Она неловко улыбается. Этим я попал в самую точку.