— Нам с Тил нужно почитать книгу.

Конечно, я могу продолжить с Коулом. Если я действительно хочу досадить Ронану, я могу схватить Коула и поцеловать его, а затем увидеть, как разверзнется весь ад, но не могу притворяться.

Не могу смотреть ему в глаза и притворяться, что он кто-то другой.

Или подождите... возможно, я могу.

В конце концов, это притворство. Око за око.

Я твердо верю в справедливость. Он начал весь этот беспорядок, и продолжает ухудшать его.

Я бросаю последний взгляд на ногти Сильвер с французским маникюром, играющие с галстуком Ронана, а затем кладу ладонь на щеку Коула, заставляя его повернуться ко мне лицом.

— Мы можем заняться чем-нибудь более увлекательным, чем чтение.

Что-то вспыхивает в его глазах, что-то похожее на садизм. Оно исчезает, как только появляется. Прежде чем я успеваю сделать следующий шаг, сильная рука обхватывает мою руку, и я задыхаюсь, когда он поднимает меня на ноги.

Ронан смотрит на меня сверху вниз яростными глазами на грани того, чтобы разорвать ад и всех его друзей на части.

— Какого черта — и я имею в виду, какого, блядь черта на самом деле — ты думаешь, что делаешь?

— Я говорила тебе, — мой голос спокоен. Слишком спокоен. — Я могла бы позволить тебе делать со мной что угодно, но не проявляй ко мне неуважения. Я не твоя чертова игрушка.

Я толкаю его в грудь и вылетаю из сада, моя грудь тяжело вздымается, а сердце чуть не вырывается из груди.

Когда я подхожу к парковке, то кладу руку на грудь, желая, чтобы она перестала биться так сильно, так быстро.

Что, черт возьми, с тобой не так, сердце? Почему ты возвращаешься к жизни?

И для кого? Для чертового жиголо? Не может ли это быть кто-то, я не знаю, более доступный?

Кто-то врезается в меня сзади, и я вскрикиваю, легкие сжимаются. Человек извиняется и идет дальше.

Я прислоняюсь к одной из машин, прижимая руку к сердцу, и понимаю, что просто хотела, чтобы это Ронан врезался в меня. Когда это не он, мое сердце, возможно, немного умерло.

— Что, по-твоему, ты делаешь, Тил? Если ты нуждаешься в фасаде стервы, это то, что ты получишь. — голос Сильвер врывается в мои мысли.

Она идет, как модель, скрестив руки на груди, ее лицо полно злобы. Интересно, выглядела бы я так же, если бы обладала способностью проявлять эмоции?

Я повторяю, ее позу, расставляя ноги и скрещивая руки на груди.

— Забавно, потому что я думала, что в том шоу ты вела себя как стерва.

— Ты ничего не видела, Тил. Не заставляй меня показывать тебе.

— Ты правда думаешь, что я тебя боюсь? Если ты ударишь, я ударю в ответ.

Тогда она нападает. Ее рука взлетает вверх, и она тянет меня за волосы, почти вырывая их с корнем.

Я делаю то же самое.

Мы хватаем друг друга за волосы, но вместо того, чтобы почувствовать боль, все, что мы предлагаем друг другу, это свирепые взгляды.

— У нас была договоренность, — удается ей пробормотать.

— И ты все испортила.

— Ох, я все испортила? Ты себя слышишь?

— Я сказала тебе в клубе, что буду держаться подальше от тебя, пока ты держишься подальше от меня, и что ты сделала? Ты запустила свои когти в моего жениха. В моего...

Я обрываю себя, прежде чем скажу больше, прежде чем признаю, что, увидев ее с ним, я полностью потеряла равновесие, что я, возможно, даже почувствовала себя маленькой по сравнению с ним, что, возможно, она подходит ему больше, чем я когда-либо смогу. Сильвер дочь Себастьяна Куинса, наиболее вероятного будущего премьер-министра. Ее мать член парламента, умная, красивая и красноречивая. Даже ее мачеха, мать Коула, гениальный автор бестселлеров, известная своим умным рассказыванием историй. Сильвер воплощение всего, с кем должен быть сын графа. Ее наряды всегда безупречны, она пахнет Шанелью и является богиней социальных сетей с живописной семьей и жизнью. Она даже играет на чертовом пианино.

Я никогда не чувствовала себя маленькой. Я не позволяю себе этого.

Что, черт возьми, Ронан Астор делает со мной?

— Ты была первой. — она хмыкает. — Я не очень хороший человек, Тил. Не испытывай меня.

— Я тоже не хороший человек.

Мы смотрим друг на друга долгими секундами, а затем одновременно отпускаем друг друга.

— Держись подальше, и я это сделаю, — предупреждает она, укладывая волосы на место с исключительной элегантностью, напоминающей Шарлотту.

В то время как мать Ронана мягкая, Сильвер с острыми краями и слишком хорошо играет роль суки.

Эльза и Ким уже классифицируют ее как таковую. На самом деле, вся школа считает ее пчелиной маткой. После того, как я увидела ее в клубе, мне трудно смотреть на нее с этой точки зрения.

— Я думала, он тебе не нравится. — я изучаю свой черный маникюр. — Так мне показалось в клубе.

Ее щеки краснеют.

— Заткнись.

— Я говорю только то, что вижу, Сильвер.

— Ох, ты тоже хочешь, чтобы я сказала, как я это вижу? — она выпрямляется и, поскольку она выше, использует каждый сантиметр, смотря на меня сверху вниз. — Ты боишься Ронана, Тил.