Шрифт:
– Очень… Особенно когда о них рассказываете вы… Они предстают совершенно другими!
Растроганный подобным комплиментом, самым прекрасным, который только можно было ему сделать, он снова чуть не разрыдался, чего с ним не случалось вот уже много лет. Пять лет, это точно.
Похоже, он действительно потрясен.
Серван прибыла в казарму только в 22 часа 30 минут. Поставив джип в гараж, она направилась к общежитию. И столкнулась нос к носу с Вертоли, который, похоже, ждал ее.
– Добрый вечер, аджюдан…
– Ко мне в кабинет, немедленно!
Обеспокоенная его приказным тоном, она поспешила следом за шефом.
Закрыв за ней дверь своего кабинета, он удобно устроился в импозантном кожаном кресле.
Серван осталась стоять, держа руки за спиной.
– Нам надо немного поговорить, бригадир, нам с вами! – разгневанным тоном заявил Вертоли.
Его пальцы бегали по крышке письменного стола, словно по клавишам рояля, – признак, что в любую минуту он готов взорваться.
– Слушаю вас, старший аджюдан.
– Где вы были?
– Простите?
– Я вас спрашиваю, что вы делали в промежуток времени, прошедший с того момента, когда вы отправились отвозить Лапаза, и до теперешнего часа… – Он посмотрел на часы. – То есть между 19 часами и 22 часами 30 минутами. Не три же часа вы затратили на дорогу в Аллос!
– Я была с Венсаном.
– И чем вы с ним занимались?
– Ну… Я… немного посидела у него, составила ему компанию…
– Составили ему компанию? – усмехнулся шеф. – Какого рода компанию?
Серван с удивлением взирала на старшего по званию, а потом с едва сдерживаемым гневом произнесла:
– Я вам не позволю, старший аджюдан!
– Отвечайте на мои вопросы!
– Ничего не произошло! Мы разговаривали, вместе перекусили, и все. Ничего больше. Уверяю вас.
– Я очень хочу вам верить, Брайтенбах… Но напоминаю, что, когда я попросил вас отвезти Лапаза домой, вы находились на службе. И в вашу задачу не входило ужинать с ним! Или я ошибаюсь?
– Нет, – согласилась она. – Но ему нужен был кто-то, чтобы выговориться…
Вертоли расхохотался, Серван опустила глаза.
– Ему надо было выговориться? Брайтенбах, вы забыли, что работаете в жандармерии, а не в бюро социальной помощи или службе «SOS ищу друга»?
– Но…
– Замолчите! Будете говорить, когда я вам разрешу!
Он, похоже, немного успокоился и наконец предложил ей сесть.
– Я беспокоился за вас, – внезапно произнес он доверительно. – Спрашивал себя, куда вы могли деться…
– Мне очень жаль, но я об этом не подумала…
– День был долгим, – подвел итог Вертоли. – Теперь можете идти к себе.
– Спасибо, старший аджюдан, – проговорила она.
И направилась к двери. Но прежде чем переступить порог, она обернулась:
– Могу я вам задать вопрос, шеф?
– Задавайте…
– Сегодня, во время допроса… Зачем вы его так унижали?
Вертоли поморщился, однако сохранил спокойствие:
– Я вас неприятно удивил?
– Немного…
– Вы же знаете, здесь, в маленьком городке, я поставлен во главе отделения жандармерии. И даже когда ко мне доставляют людей, которых я хорошо знаю, с кем я работаю, а это именно случай Венсана, я не могу позволить себе менять линию поведения. Он обязан был изложить мне свою версию ссоры в баре, так что я обошелся с ним так, как обошелся бы с любым другим допрашиваемым. Наши дружеские отношения и наши симпатии не должны вторгаться в работу, Серван. Я вел его допрос так, как допрашивал бы кого угодно. А если Лапаз не выдержал, то я за это не в ответе. И я не оценил поддержку, которую вы ему оказали. Извольте провести границу между вашей работой и вашей частной жизнью. Понятно, Серван?
– Да… Все поняла. Доброй ночи, шеф.
– Доброй ночи, Серван.
Глава 8
Сняв форму, Серван словно освободилась от сдавливавшего ее ошейника.
День, проведенный в дежурке жандармерии, прошел на удивление скучно: она ощущала себя манекеном, посаженным перед окошечком для украшения помещения. Где обещанные приключения? Никакого выброса адреналина, скорее уж капли валиума в стаканчик…
Проверив автоответчик, она не нашла ни одного сообщения. Прошла в ванную и полчаса стояла под душем, прежде чем упасть на кровать. Прикрыв веки, с сигаретой в руке, она задремала, убаюканная песней Ланса, горной речки, протекавшей неподалеку от жандармерии; напоенная таянием снегов, она спешила слиться с Вердоном в бурном объятии.
Нарастающая тоска, рутина чувств.
Она загасила сигарету, схватила телефон.
Кому я могу позвонить? Маме? Я вчера ей звонила… Брату? В это время он еще не вернулся домой. Кому тогда?
В конце концов она отложила телефон и постепенно погрузилась в праздную дремоту. Три громких удара в дверь заставили ее встрепенуться.
– Брайтенбах! Откройте!
Узнав голос старшего сержанта, она быстро натянула футболку и джинсы. В коридоре она увидела своего непосредственного начальника.