Девчонка сидела в пассажирском кресле, машина мчалась на скорости по трассе, лавирую между тачками, а я думал только о том, как сильно она меня заводит.

У меня взрывается мозг, стоит вспомнить, какой кайф я ловлю от ее рук.

Они, млять, реально волшебные! А чем еще объяснить тот факт, что эти руки способны отвлечь меня от гребаных приступов?

Заметил, как девчонка убрала рукой упавшие на лицо волосы. Заправила за ухо. А я уже был готов тормозить тачку прямо вот здесь, посреди дороги. И плевать на трафик, пробки и любопытные морды парней.

Дарина краснела от каждого взгляда. Но видел, что девчонка тянется ко мне. И это просто убивало. Раньше, когда она тряслась от страха, стоило мне появиться рядом, было гораздо проще. А сейчас все перевернулось с ног на голову.

Когда парковал тачку рядом с больницей, где ждал профессор Светлов, думал, что хрен я смогу спокойно выйти на улицу. Я дурел от мысли, что стоит протянуть руку и девчонка вновь будет моей. Дурел от ее запаха. От нее самой.

Курить хотелось до зуда в печенке. Но, твою ж мать, бросил, значит, бросил!

Да и не мог я проявить слабость, чтобы потом пацан не вякал. Ведь Исай тот еще жук, только дай повод. И хрен он кого боится.

Вышел из машины. Дарина уже стояла перед тачкой, убирая волосы в хвост. А я понял, что смотрю на ее футболку. Вернее, на ее живот, выглянувший из-под ткани, когда девчонка подняла руки к голове.

Это, млять, пытка какая-то! Сходим к профессору, и хрен я выпущу ее из машины, пока не услышу, как она кончает. Иначе действительно слечу с катушек еще больше.

Профессор ждал в своем кабинете. Его улыбка была адресована девчонке, но по лицу старика понял, случилось что-то странное. Иначе Светлов не вызвал бы нас сюда.

— Здравствуй, Дариночка! — улыбался старый ловелас. А я понял, что Светлов — тоже мужик, пусть и врач. Но пришлось заставить себя сесть в кресло и не замечать мужских рук, коснувшихся плеч и спины девчонки.

Твою же мать! Кругом творится херня, а я в ее эпицентре.

Светлов что-то плел про анализы, результаты и о повторном заборе образцов. А я не придавал особого внимания всему этому докторскому трепу.

Дарина согласно кивала, не возражая. А Светлов вызвал медсестру и велел вести девчонку в процедурный кабинет при лаборатории.

Я не волновался о безопасности Дарины. Парни знали клинику, как свои пять пальцев. И ждали на парковке, готовые страховать в любой момент.

Но когда Даря вышла из кабинета, Светлов в упор посмотрел на меня.

— Помнишь, когда ты просил сделать ДНК-тест для мальчишки? — произнес Матвей Валерьевич.

А я напрягся. Неспроста все, реально неспроста.

— Совпадения нашлись не только в анализах мальчика, но и у Дарины, — припечатал доктор. — Мы взяли три образца, чтобы проверить наверняка.

Мой мозг лихорадочно соображал, складывая пазлы из разномастных кусков. И я понимал, что пока ни хрена не ясно.

Тем временем доктор протянул листок бумаги.

— Семнадцать лет назад наша лаборатория уже писала заключение, после изучения образцов. Но в то время мы отправляли их в столицу. У нас не было аппаратуры. А сейчас автоматический поиск выдал вот это, — врач кивнул.

Я уже вчитывался в заключение и нутром чуял, что грядет если не катастрофа, то полный хаос.

— Я помню, когда город стоял на ушах. И вся эта грязь коснулась маленьких детей. И тебя, Матвей, тоже.

— В курсе, — холодно оборвал я доктора, предпочитая не вспоминать сейчас прошлое.

— Она исчезнувшая дочка Стальберга. Ты ведь понимаешь, чья она внучка? — доктор смотрел на меня. А я собирал пазл. И получившая картинка не радовала меня. Ни капли.

— Млять! — выдохнул я.

— Лучше и не скажешь, — пробормотал доктор.

— Кто еще знает? — потребовал я, сминая листок в руке.

— Никто, но результаты прошлой экспертизы мы по ошибке запросили в архиве. А ты сам знаешь, у Стальбергов уши есть везде.

— Я вас услышал, Матвей Валерьевич, — кивнул я, лихорадочно соображая, что делать дальше.

— Как дела у Фуллера-младшего? — уже на пороге Светлов задал вопрос.

Я нахмурился. Кажется, профессор испытывает удовольствие, загоняя меня в угол своим любопытством.