— Это радует. Оно и понятно, родная кровь.

— Да, родная. А ты домой вернулся насовсем или только проведать?

— До осени постараюсь помочь маме по хозяйству, а потом вернусь в монастырь. Архимандрит Иона какой-то особенный урок мне удумал.

— Оставайся, я сейчас на стол соберу, поужинаем, ты расскажешь о своей жизни.

— Что там рассказывать. Нигде я не бывал особенно. В основном в монастыре науки постигал. Один раз был в Киеве.

— А Лавру видел?

— Видел и поклонился святым мощам, которые в печерах есть.

— Все, теперь я тебя никуда не отпущу, пока не расскажешь все.

Застолье Дашка организовала быстро. Соседские мужики хряпнув по паре чарок, и по-быстрому закусив, ушли по домам. А я остался, рассказывал сестре о своем житье-бытье. Правда, о знании нескольких языков не распространялся, зачем ей лишняя информация. Когда уже стемнело, засобирался домой. Проверил Захара. Спал он, и температура у него нормальная. Наказал сестре контролировать ношение руки Захаром на косынке, сказал, что буду приходить ежедневно, проверять состояние ее мужа.

На следующий день определялся с объемом работ, которые мне необходимо выполнить на подворье мамы. Скажу так, то, что я увидел в первый день, это только самая вершина айсберга, а мужской работы было очень много. Прикинул, что я могу сделать самостоятельно, и для каких работ мне нужна помощь профессиональных плотников. Собственно, плотничать я умел неплохо, в монастыре наловчился, но я боялся, что не справлюсь с работой один. А потом сел, все разложил, так сказать по полочкам, и понял, что если никто мне мешать не станет, то за пару месяцев я управлюсь.

Доски, брусья и гвозди пришлось покупать, а материалы для новой изгороди в лесу набрал сколько угодно. Работа закипела. Начинал день с посещения Захара, и заканчивал, когда становилось совсем темно. Выматывался конкретно, сил хватало, чтобы умыться и добраться до постели, вырубался в момент. Мама пыталась как-то ограничить мое трудовое рвение, хотя прекрасно понимала, что хозяйство было почти десять лет без мужского пригляду, многое требовало внимания. Привел в порядок сарай, птичник утеплил.

Мама пожаловалась, что в сильные холода в погребке подмерзают овощи, даже в бочках с солениями иногда ледок появляется. Вывод, погребок мелкий, вот мороз и добирается до содержимого. Из данной ситуации выход один, нужно углублять. Чем, собственно, и занялся, разобрав верхнюю часть погребка. Не один раз вспомнил тяжелый труд шахтеров, добывающих уголь в тесных и темных забоях, и это я ворчу, работая при свете дня. Землю я никуда не вывозил, а ссыпал рядом, потом использую на строительстве «холма славы». Закопался я на глубину своего роста, полагаю, этого достаточно. Потом на возке из леса таскал сухие дубовые бревна, используемые для стоек и перекладин. Благо у мамы сохранились отцовы столярные инструменты. Перекрытие погребка делал в два наката, пусть и провозился я дольше, но зато у меня была уверенность, что за двадцать-тридцать лет дубовые бревнышки не сгниют, и погребок не завалится, а соленья да припасы всякие не подмерзнут лютой зимой.

На крыше дома поменял десятка два досок, хорошо, что стропила я нашел в нормальном состоянии, не поел их короед. Для надежности всю крышу просмолил. Влетело это мне в копеечку, но для нормальной жизни мамы мне ничего не жалко. А деньги — пока они есть, а с Божьей помощью еще заработаю.

С изгородью возился прилично. Решил поставить ее на полметра выше, чтобы зимой меньше снега во двор наносило, ведь мама уже в летах, чистить дорожки ей уже тяжеловато.

Полюбовался творением своих рук, остался доволен.

— Сынок, ты каждый день надрываешься, пошел бы по селу, посидел бы с парнями и девчонками, — как-то вечером, сказала мама. — Не один раз у меня спрашивали, когда ты наконец-то выйдешь на улицу.

— Я же никого из моих ровесников не знаю. Сама ведь помнишь, какой я был.

— То было давно, а сейчас ты парень хоть куда. Я даже старосте сказала, что ты отцово наследство принял, и теперь ты в доме полновластный хозяин. Вот, не знаю, что с землей делать. Обрабатывать ее надо, а у нас нет ни лошади, ни орудий. Все, что было при твоем отце, я отдала дядьке Игнату, вытребовать назад не получится. Да он и не отдаст ничего.

— Пока не торопись с землей. Дядька Игнат тебя с нее дает зерно и овощи, на прокорм тебе хватает. Неизвестно, как жизнь повернется, может мне дадут урок вдали от земель наших, тогда помочь я тебе не смогу, а сама ты с землей не сладишь, зарастет она бурьянами. Завтра пойду сено для коровы заготавливать, покажешь мне нашу делянку.

Мама делянку показала. От села она не очень далеко, примерно в километре, перевезти сухое сено проблем не составит.

Еще солнце не взошло, а я уже топал на покос. В сумку через плечо загрузил нехитрую снедь, флягу с водой и точильный брусок. На плече нес отклепанную и хорошо наточенную косу. Косить по росе одно удовольствие, коса как бы плывет по траве, да и на руки нагрузка небольшая. Примерно через час, я снял рубаху, жарко мне стало. Я донашивал одежду отца, мама выдала мне ее, сказала, что мою одежду надо беречь. Возражений с моей стороны не последовало, хотя одежда отца была мне коротковата. Когда солнце стояло в зените, решил перекусить и немного отдохнуть, навалил я травы порядочно. Пожевал сало с хлебом и луком, запил водой родниковой. Подкрепился, а значит, готов к новым трудовым подвигам. Пока работал, голова была занята мыслями.