Вернувшись в курень, улегся на свои нары и задремал. И надо такому случиться, приснилась мне Людмила во всей своей нагой красе, и занимались мы любовью неистово, как в последние две ночи перед походом. Из прекрасных сновидений меня вырвал приличный толчок в бок.

— Ты, что ли, Василием будешь? — поинтересовался крепкий казак. — Тебя куренной атаман к себе требует по срочному делу, он в дальнем углу за столом сидит, — указал мне рукой направление.

Вскочил, поправил одежду, протер глаза, отгоняя остатки сна, и все на ходу, понимаю, что от безделья атаман мной интересоваться не станет.

— Звал, атаман? — спросил я, к сожалению, у Петра не поинтересовался, как обращаться к вышестоящему начальству. Не докладывать же мне о прибытии, как делал, будучи молодым курсантом училища.

— Садись, где место видишь, — предложил атаман, мужчина лет под сорок, с совершенно лысой, наверное, побритой головой и длинными усами. — Мне Савелий грамотку прислал, в ней о тебе писано, что ты лекарствовать способен. Так ли это?

— Постиг в монастыре у очень умелых учителей доступные способы помощи больным, увечным и раненым.

— Вот-вот, особливо раненным казакам сейчас твоя помощь нужна. Разъезд вернулся из степи, их погоняли татары, кое-кого стрелами посекли. Троих насмерть, а пятеро держатся, правда один скоро дойдет, стрела в брюхо вошла, а через спину вышла. Возьми свои снадобья и ступай в церковь, отец Афанасий покажет тебе раненых.

Сборы были недолгими. Еще в Заречье я сшил себе вместительный кожаный саквояж с ремнем через плечо. Там находились хирургические инструменты, иглы, несколько кулечков с сушеными травами, небольшая деревянная фляга с переваром, такая же деревянная фляга с «гремучей смесью», я так назвал смесь скипидара, дёгтя, меда и перевара. Естественно несколько мотков ткани для перевязок.

Священник отвел меня в помещение, примыкающее к церкви. Он его как-то странно назвал, мне даже послышалось слово «госпиталь». Раненому в живот моя помощь не нужна, уже отошел в мир иной, а вот другими ранеными занялся, произведя сортировку по тяжести ранений. Самым тяжелым был казак, раненый в плечо. При осмотре, я предположил, что наконечник стрелы застрял в костях плеча, поскольку самой стрелы не наблюдал, а ее обломок из раны выглядывал. Пришлось звать двух крепких диаконов.

Дал казаку чарку перевара, наказал диаконам крепко его держать, и приступил к извлечению наконечника, сделав скальпелем разрез вокруг входного отверстия. Предварительный диагноз подтвердился, наконечник застрял в кости, выбив несколько мелких осколков. Убрав наконечник, внимательно обработал поверхность раны, удалил осколки. Зашил, поставив дренаж, намазал рану «гремучей смесью», я ее уже мысленно стал называть «вонючкой», из-за специфического запаха.

Остальных обработал быстро. Сквозные ранения рук, ничего сложного. Дренирование раны, обработка, наложения сухого, измельченного подорожника, и перевязка. Думаю, через неделю все заживет, а через две, казаки смогут вернуться к несению дозоров.

А вот раненного в обе ягодицы, я сразу оперировать не мог. Орал казак на все лады, боялся показать мне и диаконам свой голый зад. Но три здоровых мужика, крикуна придавили к лавке знатно. Я ножом разрезал казаку шаровары, и спустил их до колен. От смеха не удержался не только я, но и диаконы. На обеих ягодицах казака красовалось клеймо в виде ставшей на дыбы лошади. Что это значит, я не знал, но похоже, ранее казак был конокрадом. Стрелу я вытащил и рану обработал, а вот для перевязки задницы, пришлось искать материю у отца Афанасия.

По мере прибытия в крепость казаков, работы у меня прибавилось. Тому вправить вывих, тому удалить некстати появившийся чирей, кому-то порекомендовать способ борьбы с лобковыми вшами, и так до бесконечности, моя помощь была востребована. Странно, неужели я единственный в лагере лекарь? Как же казаки планируют свои боевые операции и устранение их негативных последствий, то есть ранений. Неужто надеются на случай, на авось. Странно…Почему не предусмотрено мало-мальское медицинское подразделение? Если так, то потерь от ранений у нас будет очень много. Честно скажу, к ночи я уставал, как лошадь на пахоте. И это еще не начались боевые действия, а что будет, когда они разгорятся? Одна надежда, что я буду действовать в составе своего куреня, и поток пациентов будет значительно меньше.

Вот и обоз из Заречья прибыл. Доставили провизию. Мне передали вместительный мешочек с сушеными травами и перевязочным материалом. Не иначе теща озаботилась. Разбирая подарок, наткнулся на небольшой клочок бумаги, развернул. Ровным и красивым почерком, писала мне письмо жена.

«Здравствуй мой любый Василек! С поклоном к тебе твоя жена Людмила. Все у нас хорошо, здоровы. Посылаем тебе травы целебные: чистотел, спорыш, подорожник, чабрец и много сухого лесного мха. Мох хорошо на раны прикладывать, убивает он огневицу. Твоя мама велела тебе кланяться, она и травы тебе передаст. Береги себя, мы ждем тебя. Твоя Людмила».

Прочитал и сердце заныло, так сильно мне захотелось оказаться рядом с любимой женой. Что невозможно, то невозможно. Приятно получить весть от родных людей.

Не утерпел сельский староста Савелий Иванович, оставил Заречье на однорукого казака Онуфрия, а сам отправился на бой с басурманами. Как он говорил казакам, еще сможет передать опыт молодым, сейчас каждая сабля на счету. Помимо хороших новостей, была и неприятная весть, вместе с Савелием Ивановичем прибыл мой смертный друг — Осип. С ним наши дорожки пока не пересекались, но Петр меня проинформировал, что Осип интересовался мной. Может, придавить его тихо в темном углу? Но где этот темный угол найдешь? Кош с каждым днем становится многолюднее. Ладно, буду осторожным, а если полезет в драку, то изломаю, и кости сложу неправильно, чтобы ни ходить, ни пищу потреблять нормально не мог.