Последним, чем я обзавелся в арсенале, была одежда. Взял два комплекта шаровар и рубах. Выбрал короткие подштанники из шелка, нательной шелковой рубахи, к сожалению, не было. На осень запас толстую шерстяную свитку, кафтан из грубого сукна и шапку. Если до зимы не управимся с врагом, доведется покупать теплый жупан. С сапогами не получилось, черных или коричневых не нашлось, а красные или зеленые, явно не мой фасон.

Осмотрев и проверив качество моей подготовки к походу, сотник отпустил меня, наказав через два дня быть с восходом солнца у его подворья с запасом продуктов на неделю дороги. По деньгам я не разорился, истратил четыре с половиной серебряных рубля, три из которых ушли за коня и сбрую с седлом.

К себе во двор вернулся верхом на Ироде. Он пытался в первые минуты сбросить меня, но я крепко натягивал поводья, не давал ему свободу. В галоп не пускал, а мелкой рысью прошелся по селу. Проехал всего ничего, а отвыкшие мышцы тела заныли, значит, завтра начну упражняться, а то засмеют казаки.

С Людмилой встретились у стожка. Удивляюсь, его еще никто не перевез в свое хозяйство — нам же лучше. Моя любимая сразу же бросилась в мои объятия, залилась слезами, когда я сообщил об отъезде через два дня. Поплакав, достала из маленькой торбочки крестик на крепком кожаном шнурке.

— Пусть тебя хранит Господь и моя любовь от всех невзгод и недугов, — произнесла девушка, одевая мне на шею крестик. — Это серебряный крест, его давно купила мама. Когда узнала, что ты уходишь в поход, отдала мне, и велела, чтобы я лично надела на тебя.

Затем Людмила поцеловала меня.

— Спасибо, милая за подарок, теперь я вдвойне защищен.

— Как это?

— А у меня на груди с детства отпечатался лик Иисуса. Разве не видела?

— Покажи.

Развязал рубаху, и несмотря на плохую видимость, ночь ведь на дворе, показал девушке шрам. Если внимательно присмотреться, то можно разглядеть на груди крест и распятие на нем. Я удивлялся, прошло столько лет, а ожог не поменял форму и не утратил четкости.

— Значит, будем хранить тебя вместе, — подвела итог осмотра Людмила.

— Давай, милая, сходим в село, я тебя с моей мамой познакомлю.

— Боязно мне. Кто я тебе?

— Если согласишься, то завтра же обвенчаемся в церкви, отец Павел поможет. Станешь моей законной перед Богом и людьми женой.

— Моя мама в церковь не ходит, с того дня, когда нас выгнали из Лесного. Не верит она священникам, а молится Богу дома. Так может, вначале пойдем к моей маме, попросим ее благословения, а к утру вернемся в Заречье.

Так и поступили. Людмила, держа меня за руку, вела по известной ей тропинке. Честно скажу, без ее помощи, я бы не отыскал их избу и за месяц. Отмахали по лесу километров десять, не меньше. Удивительно, но Варвара Игнатьевна нас ждала. В горнице ярко горели свечи, а на столе лежала Библия в кожаном переплете.

— Прибежали просить благословение? — глядя на нас пристально, спросила женщина.

— Ухожу в поход, хочу, чтобы ваша дочь осталась здесь моей венчаной женой, если вы дадите на то согласие.

— В блуде вы уже давно пребываете, но надеюсь, Господь простит ваши прегрешения. Станьте, дети, на колени.

Прочитав «Отче наш», Варвара Игнатьевна, трижды перекрестила нас иконой с ликом Богоматери.

— Люби, слушай и почитай мужа своего, рожай ему детей, и будь верной женой, — напутствовала травница. — А ты, Василий, будь надежной опорой семье, и держи жену в узде крепко, колоти за дело, но не до смерти. Сладилось у вас, на то воля Господня.

— Спасибо вам, мама, — в один голос произнесли мы с Людмилой, поднявшись с колен, и поклонились Варваре Игнатьевне.

— Венчаться будете?

— Да. У нас в Заречье. Отец Павел мне не откажет.

— Меня там не ждите, я не приду. Когда ты уйдешь в поход, дочку буду держать подле себя. Не обижайся, Василий, но без тебя, ей нечего делать рядом со свекровью.

— Все понимаю. Пойдем мы, скоро рассвет, а дел еще много.

Пока я разговаривал с тещей, Людмила успела переодеться в красивый сарафан, украшенный вышивкой на подоле и коротких рукавах.

В мой двор мы зашли, когда мама несла из сарая ведро с молоком, подоив корову. Все повторилось, только крестила нас мама иконой «Святого Николая Чудотворца».

Отец Павел не отказал, но обязал нас покаяться в грехах. Я бы о наших отношениях с любимой промолчал, но услышал слова ее раскаянья, и поэтому у меня не оставалось выбора. Обвенчали нас быстро. Отец Павел подобрал нам по медному кольцу и одел на пальцы. Пожелал долгих лет жизни, плодиться и размножаться. С последним пожеланием я был с ним категорически согласен, этот процесс мне очень даже по душе.

Мама встретила нас за накрытым снедью столом, но без хмельных напитков. И без них свадебный обед удался. Никого не звали, хотели в тихой, семейной обстановке поговорить и покушать.