Но затем я представила, как моя рука сжимает руку Ашика, и как мы возвращаемся к нему домой. На этот раз из моих глаз потекли слёзы облегчения. Наконец-то пришло моё время.

Когда я проснулась, вокруг раздавалась болтовня сестёр и крики дворцовых петухов, поющих свою песню солнцу. Слуги отправляли детей на рынок и приветствовали друг друга на улицах. Раздавался звон металла о металл — ковали железо. Глиняный кувшин со сладким чаем из шалфея стоял рядом с моим тюфяком вместе с тарелкой, на которой лежала огромная лепешка. Я села и поставила еду и напиток на колени.

Увидев, что я встала, Рахима подошла ко мне.

— Рассказывай, — воодушевленно сказала она.

Я не хотела, чтобы они знали. Пока. Я сделала глоток чая, чтобы скрыть свою радость.

— Он был добр ко мне, — я жестом указала на еду и напиток. — Спасибо.

Рахима выжидательно уставилась на меня.

— Он не сделал мне больно. Я знаю, что ты спросишь об этом. Мы долго говорили. Он рассказал мне о своём доме, а я рассказала ему о своём.

— Другие жены?

— Две, — заговорщически добавила я. — Хотя по нему не скажешь.

Рахима хихикнула, и мне стало тепло от этого звука.

— Думаешь, он снова попросит тебя?

Её брови взмыли вверх. Гость мог использовать три ночи при дворе на своё усмотрение: провести их с одной и той же ахирой, пригласить другую ахиру или спать в одиночестве.

Я посмотрела на свои руки, вспомнив угрозу отца и обещание, данное Ашиком.

— Я не знаю…

— Он тебе понравился.

— Да.

Я откусила хлеб. Он показался мне хорошим человеком, и самое главное, он собирался стать моим освобождением из дворца.

— Тогда, мы можем надеяться.

В её возрасте я тоже была оптимистичной и видела только обещание блестящей любви.

Хотя Рахима и родилась через шесть лет после меня от другой матери, я очень её оберегала. Она мечтала стать женой и заставить нашего отца гордиться ей. Она проводила вечера за обсуждением вышивки и украшений на своём свадебном хиджабе, и то, как она собиралась танцевать для своего мужа в свою первую ночь в новом доме, и как она собиралась заботиться о нём. Её мечты очень отличались от моих, но они делали её счастливой. Я знала, что благодаря своей искренности и чистоте, она вскоре выйдет замуж, и я боялась, что не увижу мужчину, который выберет её.

— Как мама? — Тави села рядом со мной, сразу же взяв мои волосы в свои руки и расчесав их своими пальцами, пока они не сделались мягкими.

Сабра задержалась, наблюдая за нами, так как тоже хотела послушать про нашу мать.

— Она переживает за меня, за всех нас — я посмотрела на своих сестёр. — Конечно, она хочет, чтобы мы вышли замуж.

Сабра фыркнула.

— Сомневаюсь, что она хоть раз думала обо мне.

Тави и Сабра были моими родными сестрами. У нас также был родной брат, который стал солдатом и которого мы видели нечасто. Сабре не повезло — она унаследовала внешность и характер нашего отца. Гости редко выбирали её, а те, кто выбирал, не находили в ней то, что искали. Если бы она не получила приглашение от гостя до дня своего двадцатитрёхлетия, её выгнали бы вон. С каждым днём она становилась всё более резкой, сердитой и отчаявшейся, словно пустыня перед дождем. Тави была единственной, кто мог находиться с ней рядом.

— Не говори так, — сказала Тави, отпустив мои волосы и повернувшись к Сабре. — Мама хочет для тебя того же, что и для всех нас.

— Она уже потеряла веру в меня. Но не в Эмель, нет. Ведь это же красавица Эмель. Когда она в последний раз приходила навестить меня? — сказала Сабра, будто её слова что-то доказывали.

Я начала покусывать ногти. Этот разговор происходил каждый раз, когда мы заговаривали о маме — я была её любимицей, потому что я была самой красивой, и мама любила Тави, потому что она была самой юной и подающей надежды, но маму совсем не интересовала Сабра, о нет.

— А когда ты последний раз приходила навестить её? — спросила я, не в силах сдержаться. — Боги, Сабра, я постоянно хожу к ней. Она любит меня не больше тебя; я просто чаще с ней вижусь. Ты сидишь тут и ждёшь, когда твои невероятные ожидания оправдаются. Так не лучше ли просто пойти и сделать что-то вместо того, чтобы жаловаться.

— Почему бы нам не сходить к ней всем вместе? — сказала Тави радостным голосом. — Можем пойти сегодня в полдень после обеда. Что скажете?

Мы с Саброй молча уставились друг на друга. Мне меньше всего хотелось проводить остатки своего времени здесь с Саброй, но моя старшая сестра кивнула и сказала:

— Маме это понравится.

Мои плечи поникли. Если она согласилась, значит, у меня не было выбора.

— Хорошая идея, Тави.

Тави снова начала расчесывать мои волосы. И точно так же как её пальцы сейчас проходили через мои волосы, счастье пронизывало каждое её слово:

— Это будет здорово. Маме нравится, когда мы собираемся вместе.

Я опять начала покусывать пальцы. Рахима наклонилась и убрала мою руку от лица.

— Ну, рассказывай, — тихо потребовала Рахима. — Что на тебе было надето?