— И окропила пламя Мазиры своим чаем.

Такова была жизнь всех ахир: и мы с радостью приветствовали ее в надежде, что наш энтузиазм перерастёт в счастье. Иногда мужчины были слишком грубы с нами, иногда намеренно жестоки. Такое бремя должны были нести дочери Короля, и мы должны были терпеть это. Ведь, в конце концов, жизнь битой жены была более почётной, чем жизнь изгнанницы.

Фатима заговорщически оглядела помещение, после чего наклонилась к нам и прошептала:

— Я позволила ему поцеловать меня. Там.

— А он хотел?

Глаза более молодых девушек округлились, когда они услышали эту непристойность. Фатима кивнула и улыбнулась, высоко приподняв бровь.

— В следующий раз, когда он туда спустится, почему бы тебе не треснуть его пяткой по голове? — проговорила я.

Губы Фатимы язвительно вздернулись, и она сказала мне так тихо, что я едва могла расслышать её слова:

— Обещаю тебе, если я стану его женой, он получит гораздо больше.

На встрече со следующим мух'aми я смеялась и хлопала ресницами. А когда он стоял на другом конце помещения в кругу моих сестер, соблазнительно улыбалась ему.

— Эмель, подойди ко мне, — сказал отец.

Он наблюдал за мной со своего места, восседая на мягких подушках. Полуденное солнце пробивалось сквозь белую ткань, нагревая воздух, невзирая на слуг, которые проветривали помещение. Я подошла к нему, обойдя рабов, которые держали подносы с какими-то слоеными десертами из фиников, предназначенные только для моего отца и гостя, и посмотрела на еду.

— Сядь, — сказал он, похлопав себя по колену.

Всё внутри меня сжалось. Я не хотела, чтобы гость воспринимал меня, как дитя. Это могло испортить его образы, где я оказывалась в его постели, а мои ноги обнимали его за талию.

Сидя на колене своего отца, я почувствовала смесь карамельного и горького запаха алкоголя и его немытого тела. С каждым его вздохом, воздух, который втягивали его ноздри, свистел у меня в ухе, а с каждым выдохом, горячая струя касалась моих плеч. Краем глаза я видела, как сияют золотые кольца у него в носу.

Пальцы Короля двигались вверх и вниз по моей спине.

— Ты сегодня красивая.

Я напряглась.

— Спасибо, мой Король.

— Ах, Эмель. Король? Ведь я же твой отец.

Он щёлкнул пальцами одному из слуг с серебряным подносом в руках. Человек послушно подошёл к нему с миской, в которой находились маленькие красные драгоценные камни. Я никогда не видела ничего подобного. Я проследила за тем, как Король взял один из них и положил себе на язык. Он надкусил его, и капли жидкости брызнули мне на щеку. Судя по запаху, они были сладкими. Я была поражена. Что это была за магия?

Он потянулся за другим драгоценным камнем и, взяв его в руку, выставил передо мной. Я потянулась к нему.

— Это не для тебя, моя ненасытная девчонка.

Он положил его в свой рот. Мои щёки вспыхнули.

Он прогнал раба с миской, в которой лежало это сокровище. Я подняла руку к щеке и вытерла капли. На кончиках моих пальцев осталась жидкость цвета крови.

— Ммм, — его стон прокатился сквозь всё моё тело.

Этот спектакль был предназначен для меня. Так он демонстрировал свою силу. Для него это всегда была только игра. Стыдливое чувство, заставившее моё лицо покраснеть, переросло в гнев. Я вспомнила о тех словах, что говорили мне моя мать и слуги: тебе повезло, что ты дочь Короля. Тебе следует быть вежливой и покорной, чтобы продемонстрировать ему свою благодарность. Но чувство стыда, как и гнев, никуда не делись.

— Подойди сюда, Кадир, — Король подозвал к себе гостя. — И познакомься с моей прекрасной дочерью.

Кончики его пальцев прижимались к моему плечу, к моим бедрам, к моей спине.

Почему я должна была испытывать благодарность, когда его грязные лапы трогали меня словно приз, который он хотел продать? В моей жизни было так мало вещей, которые я могла контролировать. Почему я должна была позволять кому-то диктовать мне то, что я должна была чувствовать по отношению к отцу и его двору? Если я не могла выбрать кого любить, по крайней мере, я могла выбирать себе врагов.

Мне надо было сбежать от него и из этого ужасного места. Я подняла глаза на Кадира, который шёл к нам через всё помещение. Я попыталась улыбнуться и показать Кадиру, почему он должен был выбрать меня. Забрать меня отсюда. Моё лицо свело, пока я пыталась изобразить воодушевление, несмотря на руку, которая лежала сейчас у меня на бедре.

А мой отец уже рассказывал о моих интеллектуальных и физических умениях, и о моей роли в доме Кадира в случае, если я стану его женой. Он продолжал болтать о том, о сём. Словно я была козой, которую должны были увезти в новое место. Кадир слушал больше, чем говорил. Его прищуренные глаза явно говорили о том, что ему было неловко находиться рядом с моим отцом.