И тут я услышала:

— Сегодня прибыл посланец.

Мои глаза распахнулись.

— Завтра прибудет караван, — воодушевленно продолжала прислужница.

— Откуда? — спросила я.

— Эмель, — предостерегла меня Хадийя, натирая мою кожу.

Женщина сжала губы.

— Думаю, с севера.

Север! Я надеялась, что она была права. Я задумалась о том, что мог привезти караван. В этот момент Хадийя опрокинула воду из миски мне на голову. Я подалась вперед и издала испуганный вздох.

— Ты только посмотри на себя. Королевская особа, — она сделала акцент на последних словах. — А ведь я ещё помню тебя девочкой, — она взяла мою руку, чтобы почистить у меня под ногтями. — Ты была так воодушевлена, когда тебя выбрали в первый раз.

— Обязательно мне сейчас об этом напоминать?

Я закрыла глаза свободной рукой.

— Ты только и говорила о том, какой ты ему будешь женой и как ты будешь его ублажать. И куда делась та девочка? Сейчас ты хочешь говорить о торговле солью и политике, — досадовала она, после чего убрала мою руку от лица, чтобы почистить и её тоже.

— Я была наивной. И такой дурой.

— Ты не была дурой, — сказала Хадийя. — Ты была умной и обращала внимание только на то, что влияло на тебя, — она посмотрела на меня прищуренными глазами.

Я прикусила язык, а она продолжала:

— И ты была полна надежды. Чего я желаю тебе и теперь.

Это была правда. Я всё ещё была ахирой, и у меня оставался целый год, прежде чем мой отец вышвырнет меня вон. У меня по-прежнему был шанс, что какой-нибудь мужчина сделает меня своей женой, шанс, что я наконец-то покину дворец. Но мне было сложно обрести надежду, которая была похоронена под дюжиной отказов со стороны женихов, приезжавших сюда ранее. У меня было больше шансов потушить огонь солью.

Что же такое видели они во мне, что каждый раз заставляло их отворачиваться от меня? Я посмотрела на костяшки своих пальцев. Слишком угловатые? Затем на ладони. Слишком много линий? Или они видели, что я их не хотела? Что я хотела только то, что они могли мне предложить — свободы?

Когда я закончила принимать ванную, а моя кожа высохла, Хадийя принесла мне большой кубок вина. Я покорно осушила его, едва почувствовав вино на вкус.

Я легла на тюфяк, набитый перьями, и прислужница начала обмахивать меня пальмовыми ветвями. Я содрогнулась от прохлады.

— Спасибо, — вздохнула я.

Я хотела остаться здесь навсегда, и никогда больше не чувствовать жары.

Вино сразу же ударило мне в голову, и мир вокруг начал сверкать и кружиться. Я закрыла глаза и лениво улыбнулась, в то время как мои тревоги начали утихать. Вдруг что-то сильно обожгло мне бедро, и я распахнула глаза. Горячий пчелиный воск. Один ужасный рывок и воск был удален. Я сжала зубы, а мои глаза наполнились слезами. Процедуру повторяли снова и снова.

— Тебе нужен более крепкий напиток, — проворчала Хадийя, когда женщина закончила.

Она смешала два напитка в искривленном сосуде и перелила жидкость в небольшой кубок. Арак. Он пах анисом и был похож на верблюжье молоко. Любимый спиртной напиток моего отца мог вывести из равновесия даже самого запойного пьяницу. Я начала потягивать его. Мне не нравился его горький вкус, но мне это было нужно, чтобы расслабиться. Я знала, что вместе с ним я справлюсь лучше. Мир завертелся и накренился набок.

— Стой ровно, — Хадийя положила руки на мои плечи, чтобы я перестала раскачиваться.

Кажется, земля начала двигаться у меня под ногами. Пока она держала меня, мне заплели волосы в косу, а глаза подвели сурьмой.

— Он захочет проглотить тебя всю, — сказала Адила, втирая розовое масло мне в кожу.

— И я ему позволю, — промурлыкала я, поймав пальцем каплю масла и прижав палец к изгибу своей верхней губы.

Я начала подниматься и пошатнулась. Быстрые руки Хадийи удержали меня.

— Осторожно.

Из медного сундука достали безупречный наряд из сияющего зеленого шёлка, украшенный бриллиантами. Помимо украшений, которые мы надевали на шею и запястья, это была самая красивая вещь, которую только могла надеть ахира. Все, что нам доставалось от отца, шло только на эти смотрины. Шнуровка затянулась на моей спине, и одежда стянула мою грудь и бедра так, что я больше не могла делать глубокие вдохи. Мягкие туфли обволакивали мои ноги. Хадийя надела на меня головной убор, с которого свисали изящные цепочки, обрамляющие мой рот и линию подбородка, и щекотавшие мою кожу.

— Все сверкает, и я тоже сверкаю, — произнесла я нечленораздельно, посмотрев на свое отражение в воде ванной.

Прислужницы восхищенно вздохнули.

А Хадийя сказала:

— Разве можно отказать такой красавице, как ты? — а затем прошептала мне на ухо. — Постарайся не испортить всё разговорами, которые не относятся к тебе, и тогда твоё замужество состоится.

Ну, вот опять. Замужество. Мысль о нём, словно крючок, оттащила на задний план мой испуг и страх снова оплошать.

— Бурак? — я оглядела помещение глазами, ища то, что точно должно было мне помочь.