Она крепко сжала мою руку, в которой был медальон.

— Не отвлекайся на ложь. Её не должно для тебя существовать. Отдайся всем сердцем только тому, что реально. Не думай ни обо мне, ни о сёстрах, просто иди.

Смущенная её словами и находясь под действием напитка, я расчувствовалась и едва смогла подавить рыдания.

— Что случилось? — спросила она, её глаза забегали, когда она попыталась понять то, что я чувствую.

Я скучала по своей настоящей матери. Мне не нужна была эта женщина, которая непрестанно отталкивала меня. Я хотела быть ребенком, который мог упасть в раскрытые объятия мамы или на её мягкие колени и поплакать о своей жизни: о наказании отца, о жестокости Сабры, о смертях людей вокруг, о Фирозе, о Рафале и его карте. Я хотела рассказать ей, что давление на меня из-за необходимости выйти замуж было слишком большим, и что я ломалась под его гнетом, что я хотела освободиться от этой жизни при дворе, так же как и она желала этого для меня, но только не тем способом, каким она этого хотела. Я мечтала рассказать ей о том, что я жаждала увидеть пустыню, которая была скрыта под нашей пустыней, и о том, что я виделась с джинном, и что он заставил меня почувствовать себя желанной. И что я хотела испытывать это снова и снова.

Рыдания сотрясали меня с каждой новой мыслью.

— Эмель, перестань! — резко сказала моя мать.

Она крепко схватила меня за запястья, слишком крепко.

Слёзы все подступали, а её ногти всё глубже врезались мне в кожу. Я постаралась успокоиться и посмотрела в её дикие глаза.

— Ты ахира Короля! Ты ведёшь себя недостойно. Многие девушки, которые делают то же, что и ты, не имеют крыши над головой и им нечего есть. Подними голову, Эмель. Никто здесь тебя не пожалеет.

Она резко взмахнула рукой, жестом обведя пространство вокруг нас.

— Не забывай, что как бы загнанно ты себя не чувствовала, ты можешь это контролировать.

Она постучала пальцами по моей груди.

И пока моя мать говорила, я заметила, что под маской её гнева был страх. Она хотела, чтобы я уехала. Она хотела, чтобы я была в безопасности. Она хотела развеять все мои фантазии и не дать мне отвлечься. Знала ли она, что я мечтаю о настоящей любви в мире, отличном от моего? Она хотела, чтобы я вышла замуж за кого-то влиятельного, кто мог защитить меня, за кого-то, кому она могла доверять.

Она была права. Лавина эмоций начала отступать и вскоре от них ничего не осталось.

Я была ахирой. И у меня была одна цель: постель, замужество и сильный и преданный союзник для моего отца. Только так я могла защитить свою семью, и даже Саалима, от алтамаруков. Я начала делать глубокие вдохи, а моя мать промокнула мне щёки, испугавшись, что мои мысли могли унести меня в другое место. Эти нереальные мечты о свободе, о жизни без ограничений — это была не моя жизнь, и эта жизнь никогда не могла стать моей.

— Прости меня, — сказала я.

Мать нежно поцеловала меня в лоб, а затем заключила в крепкие объятия. Её знакомый запах ударил мне в нос. Я подумала о том, как спокойно мне было в её объятиях, а потом я подумала про Саалима.

— Сделай, что надо сделать, и стань свободной, — прошептала она мне на ухо. — Я люблю тебя очень, очень сильно. Не забудь, что всё, что я делала, я делала для тебя, твоих сестёр и твоих братьев.

Наконец заговорил стражник:

— Он ожидает.

Мы прервали объятия, и я последовала за стражником. Но что-то показалось мне необычным, странным. Я обернулась. Моя мать всё ещё стояла там и смотрела мне вслед. Её щеки были мокрыми. Она грустно улыбнулась, подняла руку и проговорила одними губами:

— Прощай.

— Пойдём, — сказал стражник.

Я помахала своей матери и последовала за стражником из зала, беспокойство перемешалось с алкоголем у меня в желудке. Мне надо было сделать так, чтобы моя семья мной гордилась. В эту ночь я намеревалась выйти замуж, поэтому я напрочь отказалась от своего желания другой жизни в пользу отца. Пусть оно развеется словно пепел на ветру. Не говоря ни слова, я повесила медальон матери себе на шею.

Когда мы проходили по узкому коридору, всё вокруг неожиданно смолкло, ткань застыла. Воздух перестал двигаться. И если бы я не смотрела на стражника, идущего впереди меня, я бы врезалась прямо ему в спину. Он замер на месте, словно камень.

Боги, не сейчас.

— Прости, я задержался, — сказал Саалим непринужденно. — Хотя ещё не поздно. Я всё ещё могу изменить его решение.

Я задержала взгляд на стражнике. Я не хотела поворачиваться и смотреть на Саалима. У меня была цель, и я намеревалась добиться её. Я не могла позволить страсти и призрачной мечте помешать мне. Желание свободы было слишком сложным и неизведанным. Что мог сделать для меня Саалим? Чем могли закончиться наши отношения? Любви было недостаточно. Тем более, когда она была запретной. Мне надо было выбирать более простые решения, судьбу, в которой я была уверена: то есть — спину стражника, который вёл меня в постель к жениху.

— Не сегодня, Саалим.

Он ничего не сказал, но в его молчании я почувствовала замешательство.

Пошатываясь, я медленно повернулась к нему.

— Я должна это сделать. Я должна защитить свою семью, — мои слова прозвучали резко.

— Мы уже говорили об этом, Эмель. В тебе говорят заблуждения твоего отца. Твоя семья защищена и без твоей помощи… я защищаю её. Тебе не надо этого делать.

— Заблуждения? А что насчёт наших отношений? Разве это не просто сон? Какой выбор правильный, Саалим? — мои слова прозвучали слишком резко, и под воздействием алкоголя я метнула их в него, словно мечи.