Мистер Баундерби, узнав о своем счастье, прежде всего со страхом подумал о том, что радостную весть необходимо сообщить миссис Спарсит. Он решительно не знал, как за это взяться и каковы могут быть последствия такого шага. Соберет ли она немедля свои пожитки и укатит к леди Скэджерс, или наотрез откажется покинуть его дом; разразится слезами или бранью; будет просить или требовать; разобьет ли новость ее сердце, или она разобьет зеркало - об этом мистер Баундерби мог только гадать. Однако выбора у него не было, - как ни верти, а сделать дело нужно; поэтому, после нескольких неудачных попыток изъясниться на бумаге, он решил прибегнуть к помощи устной речи.

По дороге домой, в тот вечер, который он отвел для сей знаменательной беседы, он предосторожности ради зашел в аптеку и приобрел пузырек самых крепких нюхательных солей. "Ей-ей!
– сказал себе мистер Баундерби.
– Ежели она вздумает падать в обморок, я уж, во всяком случае, сдеру всю кожу с ее носа". Но даже оснащенный столь действенным оружием, он вошел в собственный дом далеко не героем и явился перед предметом своих опасений с виноватым видом собаки, только что побывавшей в кладовой.

– Добрый вечер, мистер Баундерби!

– Добрый вечер, сударыня, добрый вечер.
– Он пододвинул к огню свое кресло, а миссис Спарсит свое отодвинула, словно говоря: "Ваш камин, сэр. Я вполне признаю это - можете занять его весь, ежели считаете, что так надо".

– Не удаляйтесь на Северный полюс, сударыня!
– сказал мистер Баундерби.

– Благодарю вас, сэр, - отвечала миссис Спарсит и передвинула кресло обратно, хотя и не совсем на старое место.

Мистер Баундерби молча смотрел, как она острыми кончиками ножниц протыкала в куске батиста дырки, кои, судя по всему, каким-то загадочным образом должны были служить ему украшением, и это ее занятие, вкупе с густыми бровями и римским носом, сильно напоминало работу коршуна над глазами неподатливой пичужки. Она была так поглощена своим делом, что прошло довольно много времени, прежде чем она взглянула на него; но как только это произошло, он заручился ее вниманием, многозначительно тряхнув головой.

– Миссис Спарсит, сударыня, - начал мистер Баундерби, засовывая руки в карманы и ощупывая правой рукой пробку купленного им пузырька, дабы убедиться, что ее легко вынуть.
– Мне незачем говорить вам, что вы не только высокородная и высокопросвещенная особа, но и дьявольски разумная женщина.

– Сэр, - отвечала сия особа, - не в первый раз я удостоена чести слышать от вас похвалу мне в подобных выражениях.

– Миссис Спарсит, сударыня, - объявил мистер Ба-ундерби, - я намерен удивить вас.

– Да, сэр?
– сказала миссис Спарсит вопросительно, но с полным спокойствием. Отложив рукоделье, она стала разглаживать свои митенки, которые носила почти не снимая.

– Я, сударыня, намерен жениться на дочери Тома Грэдграйнда.

– Да, сэр, - отвечала миссис Спарсит.
– Надеюсь, вы будете счастливы, мистер Баундерби. О, я очень надеюсь, что вы будете счастливы, сэр!
– Она сказала это столь покровительственно и вместе с тем участливо, что Баундерби, который меньше растерялся бы, если бы она запустила в зеркало свою рабочую шкатулку или грохнулась без чувств на коврик перед камином, плотно всадил пробку в пузырек с нюхательными солями и подумал: "Ах, чтоб ей! Кто бы мог предвидеть, что она так отнесется к делу?"

– От всего сердца, сэр, - сказала миссис Спарсит не без высокомерия, - с самой этой минуты она явно присвоила себе право всегда и неизменно жалеть его, - желаю вам полного счастья.

– Сударыня, - отвечал Баундерби несколько обиженно и против воли сбавляя тон, - благодарю вас. Я надеюсь быть счастливым.

– Вот как, сэр?
– снисходительно сказала миссис Спарсит.
– Ну, конечно, надеетесь. Разумеется.

Мистер Баундерби не нашелся что ответить, и наступило неловкое - для него - молчание. Миссис Спарсит продолжала чинно работать, время от времени покашливая, и даже в ее легком кашле слышалось сознание своего превосходства.

– Так вот, сударыня, - снова заговорил Баундерби, - сдается мне, что при изменившихся обстоятельствах такая особа, как вы, вряд ли пожелает остаться здесь, хотя здесь ей были бы только рады.

– Нет, сэр, нет, что вы! Это для меня совершенно невозможно!
– Миссис Спарсит все с тем же высокомерием покачала головой, и в кашле ее появился новый оттенок - теперь он звучал так, словно в ней подымался дух пророчества, но она считала нужным удерживать его.

– Однако, сударыня, - сказал Баундерби, - в моем банке имеются свободные комнаты, и там высокородная, высокопросвещенная леди в качестве домоправительницы была бы просто находкой. Ежели тот же размер жалованья...

– Прошу прощения, сэр. Вы любезно обещали мне во всех случаях называть это "ежегодная премия".

– Хорошо, сударыня, пусть так. Ежели вы сочтете прежний размер ежегодной премии за вашу деятельность в банке приемлемым, то я не вижу никаких причин расставаться с вами, разве только вы сами того пожелаете.

– Сэр, - отвечала миссис Спарсит, - ваше предложение достойно вас. И ежели должность, которую я должна занять в банке, не заставит меня спуститься ниже по общественной лестнице...