– Вот ты где, – прошептал Салливан.

Картина была слишком большой для переносной сумки, но Уоринг взял одеяло, которое накинул себе на плечо, и осторожно завернул «Мечту» в него. Для ровного счета он прихватил со стола серебряную чернильницу, а затем увидел ненавистную бирманскую статуэтку плодородия, которую упоминал Брэм.

Господи Боже. Его член был длиной почти с фут, и, учитывая, что высота фигурки составляла примерно два фута, то парень выглядел недвусмысленно утяжеленным спереди. Черт, ему никак не удастся унести это с собой, так что быстро вознеся молитву, что это не принесет ему неудачи, Салливан протянул руку и отломил самую выдающуюся часть на корню. Содрогнувшись, он уронил пенис в последний свободный карман.

– Прости, парень, но мы не можем допустить, чтобы тебе приклеили это обратно.

Он взял картину подмышку и направился обратно в коридор. Парадная дверь была заперта на засов и на ключ – как человек, который, очевидно, считал, что его имущество подвергается риску, Левонзи нужно было только проявить больше внимания к окнам верхних этажей, чтобы превратить свой особняк в чертову крепость.

Окна в утренней комнате тоже были заперты, но, к счастью, для того, чтобы их открыть, не требовался ключ. Салливан отставил картину в сторону и толкнул вверх окно, выходящее в сад у боковой стены дома. Ничего.

– Проклятие, – пробормотал он.

В темноте у него ушла минута, чтобы разглядеть толстый слой краски, наглухо запечатывающий окно нижнего этажа. Учитывая неприязнь Брэма к своему отцу, Салливан никогда не был особо расположен к этому человеку. Однако теперь нерасположение быстро перерастало в чертовски сильное раздражение.

Он вытащил нож и вонзил его в нижнюю часть окна. Дерево неохотно рассталось с краской, и, с протяжным стоном, окно приподнялось на несколько дюймов. Проклятие. Ему не нравилось задерживаться в доме после того, как он вернул свою собственность. Не во всех особняках проживали такие же очаровательные и сладкие на вкус обитатели, как леди Изабель Чалси.

Работая так быстро и эффективно, как ему позволяла почти полная темнота, Салливан просунул картину через узкую щель, а затем снова начал орудовать ножом. Окно поддавалось примерно на полдюйма с каждым сильным толчком. Левонзи понадобится нанимать плотника, чтобы починить свои чертовы окна. У этого типа больше денег, чем у Креза, так что он, черт возьми, вполне может позволить себе более качественно покрасить их.

Яркая вспышка осветила комнату. Салливан инстинктивно бросился в сторону, когда за этим последовал грохот выстрела. Пуля просвистела мимо его уха и разбила окно.

– Ах ты, проклятый вор! – проревел герцог Левонзи. – Я увижу, как тебя вздернут на виселице!

При звуке взводимого курка другого пистолета, Салливан сделал то единственное, что ему оставалось. Он выпрыгнул из окна. Разбитые осколки стекла посыпались вокруг него, когда он жестко приземлился на клумбу с маргаритками. Быстро вскочив на ноги, он подобрался к стене, чтобы схватить картину – как раз в тот момент, когда герцог подошел к окну.

Салливан бросился за угол дома, когда из окна раздался еще один выстрел. Ствол дерева рядом с ним взорвался множеством щепок, и что-то сильно ударило его в бедро, заставив споткнуться. Стиснув зубы, он схватил картину, прикрыл ее своим телом и побежал изо всех сил.

– Почему ты не разбудила меня раньше? – рявкнула Изабель на горничную, отбрасывая в сторону простыни и вставая на ноги.

Пенни вытащила из гардероба голубое муслиновое платье с узором из веточек.

– Прошу прощения, миледи, но вы точно не сказали. И вы так поздно вернулись прошлой ночью, что я…

– Не обращай внимания, – прервала ее девушка, снимая ночную рубашку и торопливо надевая платье. – Я просто не хочу слышать упреки от мистера Уоринга, когда он явится вовремя, а я выйду во двор конюшни с опозданием.

Горничная бросила на нее мимолетный взгляд в зеркало туалетного столика.

– Что такое? – нахмурившись, спросила Изабель.

– Ничего, миледи.

– Пенни, я узнаю этот взгляд.

– Ну, хорошо, миледи, – ответила горничная, начав расчесывать спутанные волосы Изабель. – Вы говорите, что не хотите слушать упреки от мистера Уоринга, но он работает на вас. Не могу представить, что он сможет сказать что-то неподобающее, в то время как вы…

– Да, да, конечно. Это просто образное выражение. Я сказала, что буду в его распоряжении в десять часов, и не хочу опаздывать. Это вопрос моей собственной гордости. – Это не объясняет, почему Изабель покраснела, или то, почему она отлично понимала, что они с Салливаном поссорятся – и почему девушка предвкушала это.

Как только она покончила с туалетом, Изабель торопливо спустилась вниз. Олдерс стоял на полпути между вестибюлем и комнатой для завтрака, несомненно, готовый двинуться в том направлении, где он будет нужен больше всего.

– Олдерс, – поприветствовала его девушка, – я буду во дворе с Зефир и мистером Уорингом.

– Мистер Уоринг сегодня утром еще не прибыл, миледи, – нараспев произнес дворецкий.

Она остановилась.

– В самом деле? Но уже пятнадцать минут одиннадцатого.