– О, прекрати. Это не твоя вина, и не его тоже. Или так было в самом начале. Не думаю, что с тех пор ни один из вас не поступал достойным образом, да и я тоже – так что не пытайся упрекнуть меня в этом.

Салливан несколько секунд смотрел на нее.

– Ты любишь – любила – его? Оливера, черт бы его побрал, Салливана?

– Я люблю тебя, – выпалила девушка в ответ, затем закрыла рот обеими руками.

Его худощавое лицо побледнело. Льдисто-зеленые глаза впились в ее лицо, он попятился до тех пор, пока не уперся в стену конюшни.

– Салливан? – сумела выговорить она, голос ее прозвучал как писк.

Уоринг повернулся и вышел из конюшни.

Изабель тяжело опустилась на перевернутую бочку. Теперь она добилась этого. Конечно же, они никогда не смогли бы в будущем быть вместе, но она сумела разрушить и сегодняшний день. И любой другой день, до которого они могли бы договориться.

– Идиотка, – пробормотала она, спрятав лицо в ладонях.

У двери кто-то откашлялся. Изабель вскочила на ноги с именем Салливана на губах. К счастью, она не произнесла его вслух. Делвин, помощник конюха, стоял в дверном проеме.

– В чем дело? – резко спросила она, чувствуя, как в виске начинает пульсировать боль.

Мальчик поклонился, одновременно дергая себя за тонкую каштановую прядь волос на лбу.

– Прошу вашего прощения, миледи, но мистер Уоринг говорит, что если вы хотите сегодня покататься на Зефир, то вам лучше выйти из конюшни.

Вот как, он говорит?

– О да. Благодарю тебя, – произнесла она вслух.

Сесть верхом на лошадь, на которой никто не ездил еще два дня назад. Ну что ж, теперь она снова начала нервничать. И надеяться. Или, по крайней мере, ощущать себя менее печальной. В действительности, если в ее голове или груди прибавится еще парочка эмоций, то Изабель, вероятно, скончается от апоплексического удара.

Встряхнувшись, она вышла из конюшни. Салливан стоял к ней спиной и разговаривал с Фиппсом.

– Я буду через минуту, мистер Уоринг, – крикнула девушка, заторопившись в дом. – Мне нужно переодеться.

Он проигнорировал ее. Изабель почти пропустила это мимо ушей – до тех пор, пока ей не пришло в голову, что она не сделала ничего дурного, а он ведет себя грубо. Дважды подряд.

– Мистер Уоринг, – решительно повторила она, остановившись. – Пожалуйста, посмотрите на меня, когда я разговариваю с вами.

Салливан повернулся к ней лицом, его движения казались такими же расчетливыми и точными, как у солдата, каким он и был когда-то. Его лицо ничего не выражало.

– Слушаюсь, миледи.

– Я вернусь через минуту. Не смейте уезжать.

Салливан склонил голову.

– Как пожелаете.

Он наблюдал за тем, как Изабель исчезла в доме, подобрав юбки руками, чтобы удобнее было бежать. Боже, Боже, Боже. Она любит его. Какого черта он должен делать с этим? Забросить ее на спину одной из своих лошадей и увезти в свой замок? Самое худшее заключалось в том, что он так и хотел поступить. Ему хотелось обнять ее перед всеми и… чтобы ничего не случилось. Никто бы не хмурился, ничья репутация не была бы разрушена. Но что бы Изабель не сказала ему, этому никогда не суждено произойти.

– Мистер Уоринг?

Салливан вздрогнул и посмотрел на Фиппса.

– Прошу прощения, – коротко ответил он. – Да. Пожалуйста, выведи для меня Париса.

Сосредоточься, черт бы все побрал. Он намеренно приехал сегодня на гнедом мерине; Зефир – кобыла, и как бы он ни доверял ей, ему не хотелось скакать рядом на таком огромном жеребце, как Ахилл, когда Изабель в первый раз сядет верхом на нее.

Фиппс поспешил уйти, и Салливан занялся тем, что проверял и перепроверял подпруги на седле Зефир, удостоверился, что поводья не перекручены, и что в его карманах есть дольки яблока. Кобыла переступила с ноги на ногу, очевидно, выражая свою нервозность, и Уоринг сделал вдох, чтобы собраться с силами.

Это ничего не меняло. То, что она сказала, ничего не меняло. Изабель все равно продолжит свою жизнь, полную балов и поездок в парке, а он будет выращивать лошадей и возвращать оставшиеся картины матери, а во всем прочем избегать того, что связано с Данстоном. На мгновение он закрыл глаза. До настоящего момента Салливан ненавидел своих родственников, но прежде он никогда не испытывал неприязни к своей жизни. До настоящего момента.

– Я готова.

Салливан снова открыл глаза и обернулся. Она надела темно-зеленую амазонку с желтоватым отливом, облегающую во всех нужных местах, восхитительно округляющуюся на ее груди и бедрах. Некоторое время он разглядывал Изабель, не уверенный в том, показалось ли ему или ее на самом деле окружал цитрусовый аромат.

– Ну?

Он откашлялся.

– Мои извинения. Вы хотите попытаться сделать это сегодня?

Девушка бросила нервный взгляд на Зефир.

– Кажется, это мой лучший шанс, – проговорила она через мгновение. – Мне бы не хотелось приложить все эти усилия, а затем упустить свой момент.

– Это довольно затруднительно, не так ли? – прошептал он, подводя Зефир к подставке для посадки на лошадь.

– Понятия не имею, на что вы намекаете, мистер Уоринг. Чего я должна ожидать?

– Зефир более энергичная и менее опытная кобыла, чем Молли, так что она, вероятно, станет чаще переступать с ноги на ногу. Просто перемещайтесь вместе с ней, держитесь по центру седла. Я буду сидеть на Парисе, держа в руках повод на тот случай, если она не станет слушаться вас.