Ее младший брат заморгал.

– Ты сошла с ума? – наконец пропищал он. – Ты имеешь хоть малейшее понятие о том, что может произойти, если нас поймают, пока мы помогаем известному вору?

– Мне все равно. А теперь скажи, что ты поможешь мне, или мне придется найти того, кто поможет.

– Проклятие, – пробормотал Дуглас, бросив взгляд в сторону дома. – Ты же знаешь, за это они сошлют меня куда-нибудь подальше. И тебя тоже. И не говори, что тебе все равно, потому что я знаю те…

– Я люблю Салливана, – прервала его девушка, слезы разочарования снова навернулись ей на глаза. – И я помогу ему, с тобой или без тебя.

– Ей-богу, – запинаясь, проговорил Дуглас, уставившись на нее, – ей-богу.

– Я знаю, знаю. Это невозможно. Но в настоящий момент есть кое-что, что я могу сделать для него, и я это сделаю. Ты поможешь мне?

Брат кивнул, все еще с открытым ртом от удивления.

– Я помогу. Но если мама с папой продадут меня в Америку как прислугу в чье-нибудь полное распоряжение, то я буду очень недоволен тобой.

– Они продадут и меня тоже, так что ты сможешь выразить мне свое неудовольствие так, как пожелаешь.

Вместе они торопливо направились к карете. Изабель выбрала ее потому, что внутри было больше всего места для сокрытия похищенных вещей. Однако когда Дуглас отмахнулся от их кучера Юджина и сам забрался на козлы, ей пришлось задуматься, насколько детально она продумала все это.

– Почему ты…

– Залезай, Тибби. Я не хочу, чтобы кого-нибудь из наших слуг арестовали за то, что они помогали нам помочь ему.

В этом брат прав. Девушка забралась в карету и закрыла дверь.

– Поехали! – закричала она. Если она не сможет спасти Салливана Уоринга, то, по крайней мере, они погибнут сражаясь.

Он мог бы сбежать. Сыщики с Боу-стрит не ожидали бы побега от пленника в наручниках, а Салливан за считаные секунды обставил бы на Парисе любую из заезженных кляч, на которых они ехали. Несколько недель назад он мог бы попытаться сделать это – потерять свою репутацию, коттедж и конюшню – ради того, чтобы не оказаться в тюрьме.

В конце концов, попытка ареста нанесет Данстону и его иллюзорной идеальности такой же вред, как и казнь незаконнорожденного сына. Во всяком случае, почти такой же. Выглядит не слишком хорошо, когда сын – даже рожденный вне брака, непризнанный сын – арестован за кражу с взломом.

Салливан бросил взгляд на любопытных людей, все еще окружавших его, а затем посмотрел через плечо за пределы толпы на Тибби, которая ловко сидела на Зефир и спорила о чем-то с Фиппсом. Теперь ей придется пройти через ад из-за него. И чем больше шума он поднимет, тем хуже это будет для нее.

Поэтому он позволил сыщикам затолкнуть его обратно на Париса, сидел неподвижно, когда они перекинули поводья через голову мерина, и хранил молчание среди нарастающих презрительных насмешек и свиста, пока они везли его к Олд-Бейли. Салливан предположил, что этого и следовало ожидать в первую очередь.

Брэму не нужно было говорить ему, что рано или поздно ему придется ответить за свои дела, потому что он уже понял это. Однако разница заключалась в том, что теперь возможность нанести удар по его так называемому отцу не занимала первое место в его мыслях. Эта честь принадлежала юной леди, в настоящий момент покидающей Гайд-парк и с большой поспешностью направляющейся домой.

Он надеялся, что у Изабель хватило ума изобразить, что она так же потрясена его поступками, как и все остальные. Ей нужно думать о самосохранении; а не о нем. И только себе Салливан мог признаться, что хотел, чтобы все могло бы быть по-другому. Похоже на то, что у него будет очень много времени, чтобы обдумать это желание.

Глава 22

– Как ты узнаешь, что это – одна из похищенных картин? – спросил Дуглас, пристраивая под одну руку маленький пейзаж, а под другую – египетскую урну.

– Просто неси все в карету, – ответила Изабель, снимая со стены еще одну картину. – Мы сможем рассортировать их позже.

– Но у кого-то могут возникнуть подозрения, когда они приедут сюда, а все стены окажутся голыми.

– У них возникнет намного больше подозрений, если они приедут, когда мы все еще будем здесь, вывозя все вещи из коттеджа.

– Не все, – ответил ее брат. – Я еще не видел ничего из наших.

И Изабель тоже не видела. В ее единственный визит домой к Салливану девушка побывала только в коридоре и передней комнате, и понятия не имела, где он хранит картины, которые возвращает себе – или даже о том, хранит ли он их здесь вообще. Все, что она знала – это то, что у них нет времени на ошибку.

– Просто собирай все картины, которые видишь. Многие из них нарисовала Франческа Перрис. Некоторые из них должны оказаться теми, что пропали.