— Мы уже все обсудили. Вам-то что переживать? Не могете вы по-русски говорить, молчать будете да кивать, если потребуется, а я Царю, как смогу, нашу легенду расскажу. Где не смогу, пусть купцы страхуют. — Митька коснулся ушиба на щеке, на которой все еще была повязка. Была она там больше для виду, но легенду для новгородцев и для Иоанна Васильевича следовало поддерживать.

— И, думаешь, поверит тебе Государь? — с сомнением спросил рыбак.

— А вот мы и проверим. Деваться-то нам некуда, — Митька изменил голос так, как последние дни говорил с купцами. Тянул слова, коверкал до неприличия: что говорит — толком не разберешь.

— Действительно, вроде и говоришь, а что говоришь — непонятно, — подтвердил Павлик, обычно настроенный крайне скептично.

Рыбачки успокоились, хотя по лицам было видно, что опасения остались.

Удалось расслабиться только ближе к обеду, когда новгородцы неожиданно пригласили рыбачков к своему столу. Сегодня это была первая совместная трапеза. Митька, присаживаясь за стол, предположил, что купцы захотели обсудить с англичанами детали будущей встречи, чего так и не довелось сделать после памятного разговора с боярином, во время которого вспыли новые подробности.

Однако все расселись по местам, началась трапеза, а разговор о будущей встрече в Кремле так и не состоялся. Купцы болтали о чем угодно, больше между собой, чем ели, а у рыбачков со страха не на шутку разыгрался аппетит. Включиться в разговор с купцами они по понятным причинам не могли, вот и заедали стресс. Митька от каши отказался — из-за ушиба последние дни перешел на уху. Но и он молчал, не спеша хлебая бульон да зыркая по сторонам. Правда, пожелай он отведать каши, и ему вряд ли бы что досталось, рыбачки недолго думая испросили себе двойную порцию. Наверняка попросили бы и третью, но каши не осталось, да и рыбачки один за другим стали вставать из-за стола — мол, объелись, полежать бы. Митька вразумил, что никто из них «лежать» не пошел, все они держались за животы — переели. И дружно, один за другим побежали справлять нужду. Прихватило, с кем не бывает, а уж когда нервничаешь, так подавно.

Обед подошел к концу, и Митька приготовился подниматься, полагая, что разговор с купцами не состоится, как Семён вдруг предложил ему отойти и поговорить с глазу на глаз.

Они отошли в одну из комнат, там Семён плотно закрыл за собой дверь. Запершись, купец огляделся, удостоверился, что их никто не подслушивает и не слышит. Выглядел он крайне напряженно и подозрительно. Скрестив руки на груди, облизав губы, купец прищурился и долго смотрел на Митьку, прежде чем начать говорить. Рыбак не решался заговаривать первым и переминался с ноги на ногу. Ушиб, до того не беспокоивший, начал неприятно ныть, потому Митька коснулся повязки, морщась. А заодно напоминая Семёну, что собеседник из него сейчас так себе.

— Как здоровьице, — наконец начал купец, продолжая сверлить рыбачка взглядом.

— Да вот, как видишь, в себя прихожу, — ответил, вернее «промычал» Митька, не опуская руку от щеки для порядка.

— Угу… — Семён снова облизал пересохшие губы. — Плохо дело, немец?

— Плохо, — тотчас подтвердил Митька, виновато пожимая плечами и все видом показывая, что понятия не имеет, как с раной на щеке представать перед Государем: — Говорить не могу.

— Отлично…

— Ты про что? — рыбак приподнял бровь.

— Что говорить не можешь, немец, — прошептал купец, делая шаг навстречу к Митьке. — Это и не к чему, уж поверь. Дай-ка я тебе кой-чего объясню.

Шагнул вперед.

И ударил.

Кулаком.

Это оказалось настолько неожиданно, что Митька даже сразу не поверил, что купец для удара замахивается. А когда это осознание пришло, то он уже отшатнулся к стенке.

Причем ударил, что примечательно, прямо в раненую щеку, отчего в голове резко зашумело.

— Ты чего? — с трудом помычал рыбачок, теперь уже не притворяясь.

— Да того, — ответил купец. — Просто хочу напомнить, что, если ты, сэр Уиллоби, рот у Царя на приеме подумаешь открыть, все пропало!

Секунда.

И руки купца легли на плечи рыбачка и сжали их как тиски. Семён взглянул Митьке в глаза и как следует встряхнул того, словно куклу, отчего у того голова замоталась, пару раз ударившись о стенку. К счастью, несильно.

— Теперь послушай, послушай внимательно, — зашипел купец. — Расскажем Государю, что ты есть сэр Гуго Уиллоби, которого из Англии еще Эдуард VI посылал. Что Ричард Ченслор сий лоцманом в той экспедиции у тебя на корабле ходил. И ты, мол, пока Ченслор на Руси сидел, в Англию вернулся и теперь вот на правах посла настоящего был послан королевой Марией I Тюдор, и она на торг тебе грамотку вручила лично для Иоанна Васильевича… Так ведь скажем? Правда?

Митька внушительно кивнул. Скажет. Куда он денется?

— Говорить я буду, скажу, что ты не могешь, — строго произнес купец. — А ты кивай, понял? Или еще пояснить?

Митька снова закивал — объяснял Семён более чем доходчиво. Больше староста ничего не сказал. Отпустил Митьку, продолжая некоторое время сверлить его глазами. Потом выпрямился, расправил плечи, потянулся. Лицо его вновь приняло беззаботное выражение. Только что купчик показал зубы, а теперь вот снова был белым и пушистым Семёном, которого Митька знал.