Сон не отпустил детей домой, ночь обрела оттенок безумия.

В Черапунджи июль, а в июле все жители Черапунджи стараются не покидать свои уютные дома, и этому есть веская причина. На каждый год здесь, в Черапунджи, в среднем приходится 180 дождливых дней, ударная мощь которых выпадает именно на второй летний месяц [2] .

Вести хозяйство здесь так же сложно, как и жонглировать кинжалами, однако нельзя сказать, что это невозможно. Почва здесь не совсем бесплодна: пару месяцев она успевает дарить хороший урожай, но затем неизбежно приближается сезон дождей. Небесная вода не дает фермерам засеивать плантации, а любое семя, которому посчастливилось оказаться в земле, – гибнет.

Чтобы выжить в сезон дождей, людям приходится ездить в другие города, нужно обеспечить себя самым необходимым. Перекупая больше половины щедрого урожая соседей, люди сводят концы с концами.

Черапунджи находится в низинах и обрамлен прекрасными горными породами, лесами и холмами. Вода остается здесь как в бассейне, лишь испарения помогают жителям не утонуть, лежа в своих теплых постелях.

История народа Черапунджи повествует нам о чудесных, но незримых, пленяющих и роковых Воздушных Дивах – хранительницах природного благополучия и равновесия, торжествующих в этих землях со своими агнатами [3] ровно столько, сколько льет дождь [4] .

Согласно данной легенде, именно любовь к истокам и домашнему очагу вызывает столь сильные аномалии, и до тех пор, пока прекрасные существа восстанавливают свои силы в лоне родного города, в других уголках планеты сухо и не происходит ничего примечательного.

Выступать в качестве укрытия от неземных хлопот для Небесных духов, невзирая на неудобства, для местных не бремя, а честь! Как только Небесные Стражи решают завершить свое торжество, все обитатели Святого Подземелья и Омута Леса – существа куда менее благородные и куда более опасные – вылезают из своих мрачных окислившихся от зависти лачуг.

Вечные жители теней питаются чистой дождевой водой в надежде приблизиться хоть на толику к величию Воздушных Див, но вместо долгожданного преображения дарят местным жителям парадоксальную засуху. Буквально за неделю крошки с барского стола полностью исчезают!

Это поверье существует уже слишком долго: перебираясь из поколения в поколение, оно лишь глубже пускает свои корни.

На момент нашего путешествия город с таким обилием влаги страдает от парадоксальной засухи. И что самое интересное – здесь никогда, даже в зимнее время, столбик термометра не опускался ниже нуля! До недавнего времени…

Парадоксально и то, что все переплелось в одночасье. В чьей власти оказались планы природы, и куда исчезает так спешно вся вода?

Именно по этой причине зияет старый, напоминающий о самых темных временах шрам. Такой шрам остается лишь на чудовищных и богомерзких вехах истории человечества. И речь пойдет о юноше, обманувшем смерть.

Дождь лил со страшной силой, и все жители предпочли укрыться от непогоды, задвинув все рутинные дела теплым угощением да питьем.

Маленький Джим-Джим сидел у окошка и наслаждался любимым зелёным чаем. Краткими волнами жидкость разливалась по телу мальчика теплом, а пар от чаши согревал его замерзший от непогоды носик.

Комната хранила полумрак, из-за приоткрытой двери доносились еле слышные голоса родителей. Джим-Джим приложил к своему покрасневшему замерзшему уху свободную ладонь и продолжил наблюдать за темным, пугающим его лесом.

Джиму казалось, если он будет старательнее следить за лесом, то тот позволит услышать свой голос, который сейчас бесцеремонно заглушают звуки дождя и очередной родительский спор. Но шум, смешивающий умиротворение и покой с реальностью, вернул Джим-Джима на землю. Как бы он ни пытался настроиться на голос леса, мысли о грядущем дне заставляли его сердце биться чаще, отвлекая от столь важной, вовсе не навязчивой мысли.

Несмотря на тщетные попытки родителей оградить сына от невзгод, тот лишь покорно оправдывал их надежды своим образцовым незнанием. Никто не видел ни переживаний, ни печали, но порой глаза Джим-Джима невольно выдавали безупречное понимание тягостей взрослого мира.

Для его шестого чувства не существовало преград – маски слетали, и Джим без труда отличал ложь от недомолвки, а горькую правду – от неловкого вранья.

Столь заметное отличие в ребенке не оставляло ему шансов даже на одну безобидную детскую шалость. В бремени одиночества, неизбежной сосредоточенности на фактах не было места для радости – вот что формирует его изо дня в день: одиночество и факты. И в этом его истина, именно таким он будет сквозь временные изменения вокруг своего острова надежды, именно так он проживет свою жизнь – от первого до последнего вздоха.