От столовой отряд направился в парк, раскинувшийся близ здания администрации и двухэтажного корпуса для персонала с деревянной пристройкой.

Узкую кирпичную тропинку сквера по краям окружали молодые сосны, посаженные аккуратными рядами. Кое-где под ними стояли симпатичные скамейки и бледно-жёлтые урны.

В центре аллеи посреди благоухающей клумбы располагались местные достопримечательности. Первой являлась деревянная фигура Лешего – главного символа лагеря. Сказочный герой преклонного возраста хитро улыбался и, чуть сгорбившись, опирался на поросшую мхом палку, растущую из коры его рук. Плечи бородатого старичка венчали кривые поганки, из кустистой шевелюры пробивались цветы, а суковатый нос заканчивался двумя листочками. Позади этого колоритного персонажа возвышалась вторая находка – часовня, напомнившая Осипову Лондонский Биг-Бен. Большие циферблаты с железными стрелками висели на вершинах каждой из стен постройки. Их механизмы почти не сбоили, показывая точное время.

– Гы-гы, какая дырень! – указав на повреждённое основание башни, воскликнул Яков.

– Ставлю твой ирокез, что толстяк туда не поместится, – остроумно добавил почёсывающий родинку на подбородке Тимофей, изучая расщелину.

Тропинка разветвлялась на три. Инна повела ребят по крайней левой. Та в скором времени начала плавно поворачивать в обозначенную сторону. Кирпичи под ногами сменились широкой асфальтированной площадкой, и перед отрядом возникло длинное прямоугольное здание с зашторенными белыми тканями окнами. Над парадным входом, к чьей двери вела лестница с высокими ступеньками, растянулась вывеска с красным крестом в круге и такого же цвета надписью “медпункт”.

Отчеканив ещё с пару десятков метров по затенённой корявыми ветвями старого ясеня дороге, отряд выбрел к уже знакомому первому корпусу, ничем не отличающемуся с виду от их пятого. Прямо за ним в шахматном порядке разместились второй, третий и четвёртый корпуса, утопающие в нежно-салатовой листве берёз.

Второй не имел сходств с другими: он насчитывал три этажа, один из коих был отведён под бассейн, и формой повторял заглавную английскую букву “L”. В кустах рядом с сим зданием спряталась трансформаторная будка, а за ней вдалеке маячили верёвочный городок на деревьях да поля для баскетбола и волейбола.

Четвёртый корпус, в отличие от своих номерных собратьев, мог похвастаться складом для спортивного инвентаря: лыж, мячей, велосипедов и прочего. Вдобавок, по словам Ксении, в подвальном помещении данного строения периодически проводились вечерние дискотеки.

Минуя засаженную берёзами часть территории, Данил вдохнул свежий воздух полной грудью, закрыл глаза и замер, ощущая лёгкое приятное головокружение.

По протоптанной между белоствольными деревьями тропинке отряд вернулся в пятый корпус.

17:52

В пятом корпусе царил полный хаос. Покуда дети в ожидании ужина переворачивали второй этаж вверх дном, Данил достал из своей сумки подаренный ему на день рождения плёночный фотоаппарат бежевого цвета и начал запечатлять на него своих товарищей. Сперва на камеру кривлялся Федя, затем эстафету перенял Савва, после чего понеслись совместные снимки.

Осипов тоже не затерялся за кадром, попросив щёлкнуть его с друзьями одного из одноотрядцев.

– Интересно, жиртрест умещается в объектив? – задался вопросом Яков, усевшийся на подоконнике.

– Наверное, туда не влезает ничего, кроме свисающего с его боков сала, – хохотнул Тимофей.

Тем временем фотосессия закончилась и Осипов, вернув свою камеру на место, неохотно согласился зарубиться с товарищами в догонялки. Постепенно он вошёл во вкус и, наконец, повеселел.

Заляпав побагровевшего от бега очкарика, мальчик тут же бросился от него наутёк, но затормозил, как только позади него раздался сильный грохот.

Когда Данил обернулся, то улицезрел распластавшегося на ламинате Бабурина, прикрывшего нос обеими руками. Над ним, ухмыляясь, возвышался светловолосый хулиган со своими дружками.

– Гы, круто ты его навернул, Тимми! Ахаха, – заливался от смеха Яков.

– Ога! Шлёпнулся, как мешок с какахами, – добавил Забит, пошевелив усиками.

– Делов-то! Выставил ногу и туша на полу, – объяснял Тимофей.

– Пол жалко, – сделал плаксивое лицо панк и провёл ладонью по кончику своего ирокеза. – Испытал тюленью мощь…

– Ога…ещё не выдержит такого напора и проломится, – подхватил Забит.

Словно в замедленной съёмке Осипов смотрел, как по пухлым щекам толстячка стекают крупные капли слёз, а из носа хлещет алая кровь.

В Даниле закипела ярость. Его глаза засверкали, ноздри расширились, словно у бешеного быка, готовящегося кинуться на красную тряпку. Он знал, какого это, терпеть унижения. И ещё лучше знал, что случается, если подобное оставлять безнаказанным. Враги не должны видеть твою беспомощность, иначе издёвки никогда не прекратятся. Любое проявление слабости даёт задирам лишний повод поглумиться.