Шрифт:
— Нуу, Шопена, Мусоргского… — я ждала его реакции.
Он на мгновение остолбенел, потом поняв мою шутку, засмеялся:
— Не имею ничего против классики, но, боюсь, под нее я точно засну.
Мы еще какое-то время поговорили про музыкальные предпочтения, потом перешли на кино. Впереди показались огни моего города, а мне так не хотелось выходить из этой машины, прощаться с этой ночной трассой, объединившей нас двоих, людей с общей тайной.
Уловив, мое настроение Егор тоже как-то затих и даже немного сбросил скорость. Но навигатор неумолимо направлял нас в сторону моего дома.
Вот и моя улица, вот и мой подъезд…
— Егор, дай мне пожалуйста свой номер телефона. — я улыбнулась.
Он тоже улыбнулся и продиктовал цифры. Я бросила ему пропущенный вызов. Тереблю замочек от сумки и тяну время. Он в полоборота сидит, положив одну руку на руль.
— Пойдем, провожу. — тихий голос, рушащий неумолимый ход времени.
Подходим к подъезду и я пытаюсь поймать его взгляд:
— Когда ды домой?
— Завтра самолет днем. — грустный голос, не смотрит в глаза.
Я не понимаю, что с ним.
— Спасибо, что подвез…
Я тянусь поцеловать в губы, но натыкаюсь на холодную щеку. Сильная мужская рука прижимает меня к себе на несколько секунд.
— Пока… — шепнул мне Егор в волосы и, развернувшись, направился к машине.
Эта отстраненность и в то же время крепкие объятия совсем сбивают меня с толку. Я еще стою несколько минут, провожая взглядом, уезжающую машину и кажется, что за мной кто-то наблюдает. Я кутаюсь сильнее в свое пальто и скрываюсь в подъезде.
Наступило воскресенье. Наконец, можно было отоспаться. Я проснулась от звука блендера на кухне и поморщилась, на часах была половина двенадцатого, поэтому я просто не имела права злиться на маму.
Я вышла на кухню, когда мама уже вовсю жарила блинчики.
— Доброе утро, соня, — мама была в прекрасном настроении и улыбалась, — Как природа?
— Какая природа?
Мама с недоумением уставилась на меня.
— Аа. Природа… Отлично. Ребята очень милые, у нас очень хорошая группа.
Ужасно было врать, но мама не стала допытываться, видимо, считая, что я стесняюсь рассказывать. Я вызвалась сделать нам обеим чай и в задумчивости разливала кипяток по кружкам. Я надеясь сильно не испортить маме настроения, тем, что я собиралась спросить:
— Мам?
— М?
— Я бы хотела познакомиться с папой.
Мама поджала губы и напряглась.
— Зачем?
— Я даже не знаю. Все-таки он мой папа…
— Ох… — мама устало присела на стул. — Я знала, что когда-нибудь этот момент настанет…
Я присела на корточки около нее:
— Мам, ну чего ты так переживаешь?
Мама отвечала, что этот человек может причинить мне такую же боль, как причинил ей. Что он исчез из нашей жизни и нужно ли ему появляться вновь. И что нам и так хорошо живется. А потом как бы невзначай мама проговорила:
— Он ежемесячно присылал деньги… Ну не прям он…
— Мама, почему же ты этого не рассказывала?
— А что бы это изменило? Его все равно рядом нет.
Я всматривалась в родные глаза.
— Может он не такой плохой, как мы думаем?.. — я ласково взяла маму за руку. — От кого приходили деньги? У тебя осталась информация?
— От Надежды Васильевны Б.
Я энергично заходила взад-вперед по кухне:
— Надо сделать запрос в банк, расшифровку. Может получится узнать фамилию. А там и адрес пробьем…
Мама меня перебила:
— Не надо ничего выяснять. Я знаю кто это.
16
Глава шестнадцатая.
Я была в шоке. Оказывается Надежда Васильевна Б. была преподавателем Анатомии в медицинском ВУЗе, где учились мама с отцом. Папа был в хороших отношениях с Надеждой Барыкиной, а она относилась к нему как к сыну. Всячески помогала и в учебе, и в жизни.
— Я, когда увидела этот первый перевод, сразу поняла, что это от Виктора. — продолжала мама.
— И ты никогда не хотела узнать, где папа?
— Если бы он хотел, он бы вышел на связь, позвонил, написал, но кроме денег за 18 лет не было ничего.
Я пододвинула к маме уже остывший чай. Взяла свой. И усевшись на стул мы с ней позавтракали остывшим чаем и блинами.
Мама помнила визуально дом, улицу и нарисовала мне подробный план.
Я уже одевалась, чтобы отправиться в гости к Надежде Васильевне, когда ко мне подошла мама, обняла и тихо сказала: