Но эти парни были друзьями моего бывшего соседа по комнате, и по какой-то причине продолжают приходить. Поэтому, когда они присоединяются ко мне за обедом, я двигаюсь, чтобы освободить место за своим столом.

— Давно не виделись, приятель, как дела? — спрашивает большой темнокожий чувак по имени Пэт Питвелл, садясь напротив меня.

Он невероятных размеров и смотрит на меня серьезно, как будто ему действительно не наплевать на мой ответ, в отличие от трех других идиотов.

— Хорошо. — Я запихиваю бутерброд в рот, отрывая зубами кусок хлеба. — Спокойно.

— Теперь живешь один?

— Ага.

— В последнее время я тебя совсем не видел.

— Ага.

Брайан Теннесон — парень, которого я, черт возьми, терпеть не могу — наклоняется ближе.

— Ты больше не живешь в тени Осборна и Дэниелса. Тебе не кажется, что пришло время расслабиться и немного повеселиться?

Резко смотрю на него.

— Когда это я жил в их тени?

— Последние два года?

Я пожимаю плечами.

— Неважно, чувак, ты бредишь. Мы с ними друзья и чертовски странно, что ты считаешь это соревнованием, но неважно.

— Я ничего такого не имел в виду. Просто хотел сказать, что, должно быть, хорошо, что они ушли, и не крадут твои лавры.

— Чувак, у меня нет никаких лавров.

Все смеются.

— И между нами никогда не было конкуренции.

Может, я и не занимался спортом для университета, как они, но мы с соседями по комнате все делали вместе. Работали, когда могли. Тренировались. Бегали. Делали уроки в библиотеке.

Себастьян помог мне написать курсовую работу, а Дэниелс не раз покупал и оплачивал мою долю продуктов.

Так что нет, я никогда не чувствовал, что живу в их тени, и мы никогда не соревновались друг с другом. Теннесон просто маленький ублюдок с слишком большим количеством свободного времени и слишком скудным воображением.

— Тебе нечего добавить к разговору? Тебе ведь всегда есть что сказать. — Я кладу руку на плечо Рекса Гандерсона. — Какой-то ты слишком тихий.

— Черт, придержи эту мысль. — Он поднимает руку, заставляя нас замолчать. — Увидел кое-кого из моего класса, я пойду поздороваюсь.

— Как хочешь.

Этот «кое-кто из его класса», должно быть, девушка, иначе ему и в голову бы не взбрело пойти и поздороваться. Не знаю, что такого особенного в Гандерсоне, но ему всегда удается убалтывать девчонок и заставить их есть с его ладони.

Вряд ли имеет значение, что он самый большой говнюк из божьих творений. Девушки, черт возьми, любят его.

Гандерсон отталкивается от стола, встает, проводит руками по брюкам, разглаживая складки. Расчесывает пальцами растрепанные волосы.

— Чувак, ты прихорашиваешься? — спрашивает Питвелл с каменным лицом. — Это бесполезно. Ты безнадежен.

Раздается хриплый хохот, и Рекс в раздражении хватает свой рюкзак, поворачивается и уходит.

— Заткнитесь, парни, и потише. Не смущайте меня.

— Не хочешь, чтобы мы тебя смущали? — восклицаю я, обводя рукой стол и размахивая сандвичем. — Вы слышите, парни? Он не хочет, чтобы мы смущали его.

Ребята хохочут громко и шумно.

— Не волнуйся, чувак. Мы не будем тебя смущать — ты сам об этом позаботишься.

ГЛАВА 4

Анабелль

— Давай начистоту. Она дочь тренера, и это единственная причина, по которой он хочет ее тр*хнуть. Я слышал, что она даже не горячая штучка.

Естественно, при слове «тренер» мой интерес мгновенно обостряется. Я напрягаю слух, замедляя работу эллиптического тренажера, чтобы легче было слышать. Сопротивляюсь желанию повернуть голову и посмотреть на двух разговаривающих парней, пытаясь понять, что они обсуждают.

Может, это про другую дочь другого тренера?

Один из них фыркает и кряхтит при подъеме штанги.

— Где ты это слышал?

— Баскетболист, Конрад, был здесь однажды вечером, когда она приходила поговорить с Доннелли.

«Вот дерьмо. Это обо мне».

Меня подташнивает, и желудок сжимается.

Я слышу скепсис в голосе парня, когда он говорит:

— Ну, не знаю, чувак, Гандерсон говорит, что под запретом круче, чем хранилище.

Гандерсон.

Рекс Гандерсон? Тот парень с моего курса договорного права? Никогда бы не подумала, что он способен на такое: он выглядит таким скромнягой.