Вероника коротко пожала плечами, стараясь выражать эмоции более естественно, не выдавая взволнованность:

— Просто немного замёрзла, — и поскорее перевела тему: — А где же коробка с фотографиями?

— Уже в гостиной.

Это была довольно объёмная картонная коробка, кое-где заляпанная неизвестными пятнами и разводами, с немного смятыми уголками. На крышке наклеена пожелтевшая бумажка с надписью, которую больше нельзя прочесть из-за того, что чернила давно выцвели, но Ника могла педположить, что там когда-то было написанно "Фотографии". По высоте короб приходился сантиметров 30–40 и ещё больше в ширину, намекая на предстоящие довольно длительные часы работы. Не то чтобы Веронике не нравились подобные "копания в барахле", скорее наоборот: девушка была очень любопытна, ей всегда было интереснее то, как жили люди раньше, чем то, как живет она сейчас. Однако в данный момент Ника испытывала странные чувства, глядя на ветхую коробку: с одной стороны её охватывало уже знакомое любопыство, с другой — страх, что в процессе она сама не заметит, как закасает рукава, чтоб ловчее работалось, ну а с третьей — странное предчувствие чего-то неизвестного вовсе.

Рядом с коробкой стояли две стопки однообразных альбомов с тёмно-синими обложками, которые мама накупила в магазине.

— Начнём? — Татьяна опустилась на ковёр, рядом с картонным сейфом.

На лице женщины играла озорная улыбка, по которой можно легко догодаться, от кого унаследовала интерес к старине сама Ника.

Павел Вячеславович устроился рядом и уже устало кивнул:

— Что-то большевата коробка для одних фотографий…

— Возможно, тут не только они. Мама любила собирать ещё и открытки, и старые пустые конверты, и неотправленные письма. А ещё возможно, что тут фотографии юности папы, — мама Ники тихо вздохнула, погружаясь в воспоминания.

Ну а девушка, усевшаяся возле коробки последней, уже подалась вперёд, подняла крышку коробки и отставила её в сторону. Все тут же подтянулись ближе и нагнулись, с интересом заглядывая внутрь, будто в "ящик Пандоры".

Однако вместо всевозможных несчастий коробка почти до самого верху была набита старыми фотографиями и какими-то ещё бумажками.

— М-да… недаром она была такая тяжелая… — сказала родительница.

— Мы тут надолго… — прозвучало ей в ответ от отца, кажется, увидевшего то, что видела когда-то и любопытная Пандора.

И только Ника молчала, поглощенная странным предчувствием.

Татьяна Владимировна раздала всем участникам по три альбома, и все приступили к работе. Родители, в особенности мама, довольно бурно обсуждали почти каждую фотографию, рассказывая о том, как же это было, какие события предшествовали этому снимку, какие чувства и переживания.

Вероника их почти не слушла, лишь иногда отвлекаясь на то, что говорит мама. Девушке попадались по большей части фотографии пейзажей. Чёрно-белые и охристые, они, конечно же, не могли передать палитру красок природы, зато куда лучше передавали атмосферу тех мест, в которых был сделан снимок. Иногда Ника переворачивала фото обратной сторой, прежде чем вложить его в альбом, глядя, в каком году и в каком уголке мира побывали её предки. Однако попадались русоволосой и потретные, и групповые фотографии, лица на которых она узнавала только отчасти. Девушка подсознательно словно бы искала кого-то конкретного, кого-то знакомого.

Вскоре её "надежды" оправдались. Среди кучи серых и пожелтевших снимков обнаружился один, чем-то особенный. Ника с замиранием сердца взяла его в руки, не обращая внимания на разгоревшееся жжение на левом предплечье, и внимательно всмотрелась в глаза светловолосой девочки, изображенной на этой фотографии. Её пронзительный и знакомый взгляд надолго приковал внимание Вероники, и, стараясь отвлечься, она быстро перевела на другую изображённую. Это была девушка, старше, чем та, что со светлыми волосами. Они стояли вдвоём на какой-то деревенской улочке, по бокам которой неровным рядом уходили вдаль деревянные старые домики и палисадники. Они почти не касались друг друга, обе в длинных сарафанах и с широкополыми шляпами на головах. Ника не сразу узнала в девчонке повыше, которая стояна правее, свою бабушку Веру.

— Мама, — Вероника глянула на сидящую рядом родственницу, и, когда та повернулась к ней, протянула фотографию со словами: — А кто эта девочка рядом с бабушкой?

Татьяна Владимировна лишь коротко глянула на фото и отмахнулась:

— Какая-то подруга детства. Я и не знаю их всех.

Вероника вздохнула и снова вернула взгляд на фото. Девушка всей кожей ощущала, как на неё пристально смотрят с фотографии две пары глаз.

Через час, сидя на своей кровати в ночной рубашке, Ника задумчиво рассматривала татуировку, так и не пропавшую с её руки, на что русоволосая тайно надеялась. "Я не смогу прятать её вечно, — пальцы девушки едва касались почерневшей лозы. — Завтра надо будет наконец-то разобраться со всем этим".

Тихо вздохнув, девушка быстро заснула под стук капель по стеклу.

Утро выдалось свежим и немного прохладным. Девушка с неохотой открыла глаза, услышав звук поднадоевшего будильника. Она ещё долго лежала на мягкой перине, пялясь в потолок, не решаясь встать и начать этот день. Странное предчувствие накатило сразу и не хотело отпускать из своих напряженных объятий. Сейчас идея отправиться к бабушке и разузнать всё о странной девочке на фотографии не казалась такой радужной и перспективной. Однако, бабушка Вера, возможно, единственная, кто не станет сразу же упрекать Нику в том, что внучка "сделала татуировку", а выслушает и точно поймёт девушку. Почему-то сейчас Ника доверяла больше бабушке, чем лучшей подруге (особенно после вчерашнего дня).

Вероника потянулась и села, протирая заспанные глаза. Сегодня пришлось встать ещё раньше, чтобы успеть вернуться домой хотя бы к обеду, ведь домашние дела она так и не сделала вчера. Девушка быстро позавтракала тем, что осталось с ужина, оделась в лёгкую рубашку с продольными полосками, заправила её в джинсы с высокой талией и обула кроссовки. Отыскала заветную фотографию и осторожно спрятала в рюкзаке. На все эти сборы ушло чуть меньше получаса. Оставалось только позвонить родственнице, к которой Ника и собиралась.