Парочка длинных гудков — и знакомый голос раздался на другой стороне телефонной линии:

— Дорогуся, это ты? — Вера Алексеевна словно бы ждала этот звонок.

— Да… Как твои дела, бабушка? — Ника замялась не зная, как отреагирует на её внезапный приход женщина. — У тебя все хорошо?

— Ой, все замечательно, Вероникушка. А ты там как? Как Дарья? Почему не звонит мне? Уже повыходили замуж, внученьки мои?

Дальше началось довольно долгое обсуждение всех бабушкиных вопросов, и Ника, сидя в прихожей и рассматривая носки кроссовок, уже жалела о том, что не сказала сразу о желании прийти в гости.

— А ты не хотела бы приехать ко мне и забрать банки с огурцами, которые просила твоя мама? — неожиданно предложила женщина, прервав свою речь.

— Да, конечно! — девушка соскочила с пуфика и закинула рюкзак на плечо.

— Отлично. Хоть посмотрю на свою дорогую внученьку!

Радость бабушки в одно мгновение заразила и Нику: она ведь правда уже пару месяцев не видела её. Сумбурное чувство, которое было с девушкой с утра, отступило. Не теряя времени, Вероника выкатила из гаража велосипед, стряхнула с него пыль и, посвистывая незатейливую мелодию, покатила вперёд, по размытой после ночного дождя дороге.

Она, олнако, совсем не почувствовала пристальный взгляд льдисто-зелёных глаз, следящий за ней из окон напротив.

Дом, где жила Вероника, находился в большом частном секторе почти на окраине городка. Дороги здесь были не асфальтированные, кое-где посыпанные галькой и очень ухабистые. Велосипед еле слышно поскрипывал почти на каждой на кочке или ямке, но это не мешало девушке наслаждаться поездкой и рассматривать окружающие её частники. Маленькие, одноэтажные, ещё с советских времён, с палисадником перед окнами и с ржавой калиткой, через щели в деревянных заборах можно разглядеть почти пустые огороды и сады; были и большие дома двух и даже трёхэтажные, с высокими каменными стенами, не дававшими волю любопытству. Все эти постройки девушка помнила: не раз она ездила тут ещё на стареньком дедовском велосипеде с двоюродной сестрой в детстве. Уже тогда они были неразлучны и катались вместе к бабушке Вере, чтобы поесть у неё абрикосов, в центр города и на речку. Воспоминания резко нахлынули, как и вызванная ими тоска по прошедшим дням.

Спустившись с очередной горочки, Ника выехала из своего района, и перед ней открылась умиротворяющая панорама речушки, полей и леса. Дорога здесь была ровная, недавно проложенная, слева располагались уже другие котеджные дома — новенькие, только построенные, они были ещё не обжиты, стекла их окон покоились за тёмной плёнкой, а на верандах лежали лишние кирпичи и каменные блоки, оставшиеся после стройки, кое-где даже забора ещё не было. Однако на новоявленный частный сектор девушке не очень хотелось смотреть. Медленно крутя педали, она повернула голову обратно к панораме реки, желая подольше насладиться природным пейзажем. В поле среди высокой травы одиноко паслись коровы, и ни единой человеческой души не было видно в округе уже давно.

Вероника ехала медленно, и это позволило ей краем глаза заметить человека, спрятавшегося в зарослях ивы на берегу. Точно почуяв её взгляд, человек вдруг выбежал и стал бросаться на коров, норовя прыгнуть им на спину. От такого зрелища девушка даже притормозила под кроной огромного дуба, росшего у дороги. Хоть ненормальный и находился в нескольких десятках метров от неё, но сердце всё равно бешено заколотилось в груди, а странное чувство вернулось, усилилось стократно. От страха мурашки пробежали по всему телу, и левое предплечье вдруг стало жечь слабой болью.

Человек издавал странные пугающие звуки, как только его руки касались мягкой животной шкуры. Да и прыгал он будто блоха на ринге, пугая бедных животных всем своим видом. Присмотревшись получше, девушка увидела на нём парящий плащ, напоминающий подранную тряпку, да и руки у полоумного были непропорционально длинные, как и пальцы на них.

Обернувшись по сторонам и не заметив более никого на дороге, Ника решила не рисковать и быстро спряталась за куст барбариса, росшего у дорожной колеи, осторожно уложив свой велик рядом с собой на траву. Её глаза неустанно следили за странным мужчиной. Испуганные коровы, недовольно мыча, разбежались по полю, и теперь безумец стоял прямо напротив девушки, метрах в двадцати пяти. Его поведение снова резко изменилось: он быстро опустился на корточки и притаился в высокой траве, вертя головой в разные стороны, не издавая ни шороха.

Поднялся сильный ветер, громко зашуршав полевой травой, над головой потемнело небо, на котором совсем не было туч, и уже в следующее мгновение раздался хлопок, который Ника сначала приняла за раскат грома, но синяя вспышка на дороге тут же привлекла внимание девушки.

Чуть отодвинув ветви в сторону, испуганная Вероника с шоком смотрела на нового персонажа странной сцены, невольной свидетельницей котрой она стала. Это была высокая женщина, стоявшая к Нике спиной, с ног до светловолосой головы облачённая в серо-серебристый доспех. В руках женщина держала длинный меч с узким лезвием, и под лучами проступившего солнца он словно всполыхнул огнём.

Ничего более Вероника рассмотреть не успела. Воительница перехватила поудобнее своё оружие и с яростным криком бросилась в сторону, где притаился ненормальный. Тот, однако, сразу всё понял, страшно взвизгнул, оглушая дрожащую в кустах Веронику, и попрыгал навстречу бегущей женщине. Его тело словно бы удлинилось в полёте, ноги уже напоминали изогнутые волчьи лапы, а грудак сильно выпирал вперёд.

Дальнейшие события развивались стремительно. Первым ударом женщина сбила тварь прямо в прыжке, попав по морде. Сразу после этого послышался пронзительный писк, от которого высокая трава примялась, и монстр снова сделал рывок вперёд к противнику, рассекая воздух когтистой лапой. Женщине с трудом удалось блокировать столь яростный удар, но сразу после она сама ринулась в наступление. Быстрые и мощные рубящие удары сыпались на безумную тварь, не давая той подняться с земли и поднимая бурые брызги крови. Уже через несколько минут этой бешеной мясорубки бой можно было назвать законченным. Грозно взревев, женщина опустила лезвие в шею истекающему кровью сопернику, навсегда отделяя изуродованную порезами голову чудовища от остального тела.