Забавно получается: я меняюсь с главной героиней судьбой. В романе её ждало блестящее будущее в империи, а меня — роль наложницы. Теперь же наложницей предстоит стать ей.

Глава 21

Шутка судьбы крутится в голове всю обратную дорогу до столицы.

В степи парных союзов… не понимают. Чем статуснее воин, тем больше его гарем. Вожди племён привезут дочерей и, не удивлюсь, если подарят их Олису прямо во время торжественных похорон.

Точнее, сперва попытаются оспорить его власть, но за это я не волнуюсь. Во-первых, Олис далеко не слабак, старый шаман, наблюдавший за тренировочным поединком с Феликсом, льстил, но льстил искренне. Во-вторых, ящеры остались с Олисом, покусать несогласных им труда не составит. В-третьих, я передала Олису легендарную броню и, как ни странно, поработала над Южной короной, как мы решили красиво назвать артефакт. Сама удивилась, когда зрение переключилось, и я увидела, как можно улучшить корону: укрепить решётку основных энергетических линий, ликвидировать зазоры, добавить дополнительные свойства. Я ни разу не артефактор, поэтому побыть исполнителем пришлось шаману, я же корректировала, шлифовала.

За Олиса я спокойна.

Что касается степняков… Бесплодная земля и палящее солнце определили их образ жизни. Единственный способ обеспечить дочери сытую жизнь — отдать её хану или кому-то из его ближнего круга. Отказаться от гарема Олис не сможет. Впрочем, совсем не обязательно, что главная героиня станет его наложницей. Не исключено, что Олис выделит девочке приданое, и она выйдет замуж за простолюдина из провинции.

— Моя принцесса, вы снова грустите?

— Не знаю…, — я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Феликсом.

Пока я размышляла о превратностях судьбы, мы успели проехать вытянутое, похожее на подкову, озеро и углубиться в ельник.

— Принц Олис справится.

— Скоро правильно будет называть его Великим ханом. Хотя… Наверное, от титула принца Олис отказываться не будет, сохранит его для визитов в империю. Нет, ящерка, я не волнуюсь за него. Мне жаль, что зародившиеся братско-сестринские отношения, так и не успели окрепнуть.

— Вы всегда можете по-сестрински навестить Великого хана Олиса, моя принцесса.

— Угу… Меня что-то беспокоит, ящерка. Что-то смутное, неприятное. И это нечто ждёт нас в столице.

Феликс мои слова воспринимает даже излишне серьёзно. Хмурится и закидывает вариантами:

— Плохие новости? Опасность покушения? Новые враги? — то, что я отдала амулет Олису, Феликсу не нравится.

— Нет, беды я не чувствую.

— Тогда как насчёт того, чтобы побегать? Увидете, моя принцесса, хандра мигом выветрится.

Не дожидаясь моего согласия, Феликс спрыгивает с лошади, ненадолго скрывается в карете, а я, глядя ему вслед, улыбаюсь. Хандра испарилась. Я предвкушаю не только забег, но и зрелище. Когда дверца кареты открывается, мелькает полностью обнажённое тело. Не рассмотреть ничего, кроме рельефного силуэта — Феликс в мгновение ока оборачивается крупным ящером.

Я тоже спешиваюсь, поводья отдаю ближайшему телохранителю.

— Хорош, — хмыкаю я.

Феликс подходит ко мне вразвалочку, всем своим видом демонстрируя хвостато-чешуйчатое превосходство, красуется, подставляет под ладони чувствительный, покрытый мелкими чешуйками нос.

— Шс-с, — выдыхает он.

Я наловчилась забираться на ящеров, но Феликс для меня слишком крупный, и я спокойно позволяю прихватить себя зубами поперёк туловища, закинуть на спину. Устроившись на шее, я привычно хватаюсь за основания рогов, и Феликс срывается в забег.

— Слева, если не ошибаюсь, река, — напоминаю я. — Поохотимся?

Строго говоря, охотиться будет Феликс — ловить рыбу зубами. Я же буду ловить брызги, смеяться. Нам остался день беззаботного путешествия. Завтра вечером мы доберёмся до столицы. Впрочем, войдём мы послезавтра — торжественно пройдём по запруженным ликующими горожанами улицам, нам будут махать, кричать, бросать цветы. От своей горничной я слышала историю, как дочка булочника во время подобного парада бросилась едва ли не под копыта боевому коню и призналась ехавшему на нём герою в любви. Мужчина настолько впечатлился её безрассудством, что не менее безрассудно сделал предложение.

Почему мысли опять в брак упираются?

— С-с, — отвлекает меня Феликс.

И мы бултыхаемся в реку.

Телохранители далеко, не услышат, и я визжу, а Феликс уже подкидывает и хватает пастью первую рыбину. Как жонглёр.

То вырываясь вперёд, то дожидаясь медлительную свиту, мы дурачимся почти до самого вечера, но постепенно веселье становится каким-то невесёлым. Близость доврца с его жёсткими правилами этикета давит? Или Феликсу передалось моё беспокойство? Как бы то ни было, ночь перед возвращением в столицу я провожу в тревоге, плохо сплю, часто просыпаюсь от бредовых кошмаров: то мне видится, что степь покрылась льдом и все шаманы стали моими наложниками, то я выхожу замуж за ковыль, да-да, трава такая, то ящерки назначают меня свахой, шипят и требуют меню вкусных холостяков-аристократов. Крепкий сон приходит под утро, но нормально выспаться не удаётся.

— Доброе утро, моя принцесса, — приветствует меня Феликс за завтраком и протягивает горсть свежесобранных лесных ягод.

Его взгляд обжигает, и мне хочется коснуться манящей кожи, провести от скулы к подбородку и вниз по шее, оттянуть ворот, забраться под рубашку, но вокруг слишком много лишних глаз. Феликс насмешливо щурится. Я фыркаю и отворачиваюсь, но угощение забираю с удовольствием, а после мига колебаний тихо признаюсь:

— Такие сладкие ягоды потому что только что сорваны или потому что сорваны тобой, ящерка?