Я хлопнула пару раз ресницами, пытаясь развидеть дорожку темных волосков, спускающуюся от пупка (ответственно заявляю, у чертей есть пупки! А стало быть, мама-демон тоже где-то существует!) к ремню брюк. Волевым усилием отвела глаза и отступила в гостиную. Мягко защелкнула дверь хозяйской спальни. И только теперь смогла сделать нормальный, полноценный вдох.

Ох и вляпалась ты, Ласкина. Теперь я уж ни секунды не сомневалась, что имею честь ночевать в ногах крайне опасного… человека? Если бы. Хищника. Вот правильное слово.

Глава 8

Проснулась я затемно оттого, что по квартире кто-то ходил. Бесцеремонно громыхал ящиками и звонко топал подошвами ботинок по паркету. Адское утречко во всей красе.

– Еще даже не рассвет… – проворчала я, едва шевеля языком в пересохшем рту и разминая ноющую шею.

– И тем не менее встать тебе придется.

Изверг! Я продрала глаза и поплелась в ванную, по пути мазнув взглядом по часам. Шесть утра. Шесть, черт меня побери, утра!

– Уверена? – озорное хмыканье донеслось со стороны кухни.

– Нет! – рявкнула на рабовладельца и сунула лицо под кран.

Боги, я сова. СО-ВА, черт возь… Нет, все-таки не стоит.

Спать я вчера ложилась, как в тумане, – перепуганная, взволнованная и какая-то нездорово взбудораженная. Полночи мне в голову лезли бредовые сновидения с участием демонических пупков, бегавших по Москве и заключавших контракты… Потом начался полный сюр, в котором Дрейк меня знакомил с мамой-демоном, чью голову украшали ветвистые оленьи рога. Затем представил меня обещанной чертовой бабушке с гибким озорным хвостом, напоминавшим кожаный хлыст…

А после все исчезли. Остался только черт, купавший меня в наглых зеленых омутах и призывно расстегивавший рубашку. Было ужасно интересно, чем дело кончится, но я проснулась.

– Ну что еще? – бросила я в надменную физиономию и, оценив концентрацию ехидства на ней, устало вздохнула. – Это просто сон.

– Любопытный.

– У вашей матушки есть рога? – я с подозрением покосилась за лохматую макушку.

– Раньше не было, но я давно ее не видел. Вполне могла обзавестись, – спокойно, будто мы обсуждали спортивные новости, выдал Дрейк. – Демонам не снятся сны. Поэтому – любопытно.

Он сел за привычный макбук и принялся увлеченно стучать по клавишам. И зачем меня подняли в такую рань?

– Двойной эспрессо, черный, – тихо скомандовал черт, не поднимая на меня глаз.

Да что за человек такой! То сны подглядывает, то мысли читает, то общается, словно с пустым местом!

– У тебя нет кофемашины, – в контракте ничего не было про уважительное отношение, так что я тоже решила перейти на ты. Хамство за хамство. – Кстати, мог бы и завести в таких-то хоромах. Или демонам плохо платят? Беда… Ни в грош не ставят твой полуночный «душеспасительный» труд.

– Меня на 95% устраивает кофе, который готовит Мигель в кофейне за углом. Они работают с шести. Возьми термос в шкафу, ненавижу пить из бумажных стаканчиков.

Гад так и сидел, согнувшись над бесперебойно дзынькающим ноутбуком. Мой фамильярный пассаж его ничуть не тронул. Разве что в уголке губ будто бы собрался пучок морщин, но мне, скорее всего, почудилось. Не мог же он улыбаться на мою неумелую попытку хамить?

– У тебя полчаса, Олеся. Рассвет скоро, а потом мне нужно уйти. Поспеши.

***

Так рано норку я никогда не покидала. Улица еще утопала в свете фонарей, рассыпанном на снегу, но, к моему удивлению, совсем безлюдной не была. Москвичи уже куда-то спешили – кто на ближайшую станцию метро, а кто – домой, возвращаясь с ночной смены. Этот город не умел спать.

А хам даже «Доброе утро» не сказал. Будто надвое переломится, если станет немного вежливее. Просто выгнал на холод, в темноту… за чертовым кофе!

Почему-то именно сейчас – пока ноги разъезжались на ледовом катке, именующемся по нелепой случайности тротуаром, а мороз азартно хватал меня за колени – я во всей красе осознала масштаб своего «попадания». В носу предательски защекотало. И даже пожаловаться некому!

Сестра сгрызет себя из чувства вины, да и ей проблем с Джадом хватает. Лиля на смех поднимет – как я ей докажу, что таскаю утренний кофе красавцу-профессору не по своей воле? Еще и обидится. Решит, что этот хам мне – не дай-то бог! – интересен как мужчина.

Мама, может, и поверила бы… Раньше. Было время, мы с ней были по-настоящему близки. Но сейчас они с отцом застряли как «вещи в себе», причем каждый по отдельности, хоть и на одной жилплощади. Два закрытых на все замки чемодана, которые не готовы открыться друг другу и признать собственные ошибки. Не до меня им, не до Вальки и даже не до черта.