И я сделал шаг в сторону полыхающей двери. И еще один. И еще. Я раздвинул стену огня и медленно, спотыкаясь, двинулся к выходу.

Я должен был найти его.

Должен был.

Стена огня осталась позади, а я все шел и шел, пока не понял, что снова обрел способность видеть. Да так ясно... мог различить каждый шрам на своих руках. Я поднес ладони к глазам и осознал, что эти шрамы складываются в отчетливый узор, который казался исполненным глубокого смысла. Ужасно хотелось понять его, но я знал – на это нет времени. Сначала следовало выяснить, куда меня занесло.

Я смутно помнил, что здесь должен быть лес, но вместо него вокруг соткались бесконечно высокие стены из серого камня, уходящие куда-то во тьму. Они выглядели безликими и пугающе одинаковыми.

Лабиринт.

Я уже был здесь когда-то... Был наверняка.

Ноги несли меня вперед, а глаза жадно смотрели по сторонам – я искал подсказку, хоть какой-то намек, где может скрываться выход. Ничего... лишь повороты и развилки, которые ничем не отличались друг от друга. Наверное, мне следовало испугаться, но страха не было -– только нестерпимое желание вырываться на свободу и увидеть небо.

Вскоре я заметил, что стены не везде безупречно ровны – справа от меня через равные промежутки на них попадались странные выпуклые узоры. Присмотревшись, я понял – это лепные маски. Как и сами стены, они казались совершенно одинаковыми, лишенными особых черт и выражений. Но так продолжалось недолго... Маска которую я увидел за очередным поворотом, заставила меня вздрогнуть и попятиться. Это была не просто маска, но слепок с настоящего лица – лица, которое я помнил слишком хорошо.

Он был первым. Тот старик...

Тусклые от усталости глаза, морщинистые впалые щеки, красивый некогда, но давно сломанный нос. Я убил его не сразу... Только когда Кешт назвал имя моей любимой и сказал, что она окажется на месте этого несчастного, если я не сделаю то, что должен.

И я сделал.

Это оказалось так просто... Я остановил его сердце, даже не прикасаясь руками к телу – одним лишь велением своего ума. Миг – и старик схватился за грудь, согнулся пополам, зашатался и упал. Это было так страшно, так неправильно, что я и сам едва удержался на ногах, острый приступ тошноты скрутил мое нутро, выворачивая наизнанку. Кешт посморел на меня с брезгливостью и отступил в сторону, чтобы остатки моего завтрака не осквернили его наряд...

Я подошел к стене и тронул пальцем каменное лицо. Глаза старика были закрыты, как у спящего. Или мертвого.

Откуда он здесь? Почему? Что это вообще, демоны разбери, за нелепое место?!

И как мне выбраться из него?

Я шел дальше, не отводя взгляда от стены. Следующая маска была лицом улыбающейся женщины. Она все еще улыбалась... Как будто ее не коснулась холодная игла моего сознания, навеки остановившая дыхание в груди... Такая красивая, такая молодая и нежная... Я закусил губу, потому что боль от той встречи все еще была со мной.

Затем я увидел мужчину, который при жизни носил красный камзол, и другого – с окладистой бородой и бровями как кусты, и женщину с родинкой на щеке, и парнишку, что был лишь ненамного старше меня, когда я остановил его сердце.

И того ребенка... крошечное сморщенное личико, во много крат меньше всех остальных.

Перед ним я стоял дольше всего. Не мог сойти с места. Не мог отвести глаз.

«Прости...»

Я зажмурился и отступил назад. Споткнулся. Упал, крепко рассадив колено. С трудом встал... и понял, что больше не могу выносить это все, что сейчас просто сойду с ума.

Я бежал так быстро, как только мог, но лица никуда не исчезли – они стояли перед моим внутренним взором, не каменные... живые. Мужчины, женщины, дети, старики и старухи... Сначала только те, кого я убивал по воле Кешта, а потом и другие... Те разбойники, забравшие жизнь монаха... Люди из блудного дома, где нас с Айной едва не изуродовали... и жители доброго города Ройна, до половины уничтоженного огнем пожара...

Их было слишком много! Слишком! И все они что-то говорили, кричали, шептали...

«Я не хотел! Не хотел так! Пожалуйста! Я не хотел быть убийцей! Не хотел вашей смерти! Я просто защищался!», – слезы брызнули из моих глаз, и мир утратил свои четкие очертания, расплылся, вновь оставив меня полуслепым.

Я бежал без оглядки, пока жар в моей груди не оборвал дыхание и не опрокинул меня лицом в каменный пол...

...Вот только пола не было...

Не было больше ничего. Лишь пустота, в которой я не видел, но чувствовал десятки, сотни душ.

«Отпустите меня!»