— Если не покажешься, я тебя убью, — спокойно сказал я. — Считаю до трёх.

— Окей, окей, вот он я!

Тени в углу комнаты внезапно зашевелились, заиграли и собрались в укутанную тёмным плащом фигуру довольно молодого парня. Лет двадцать пять, тонкие черты бледного лица, выраженные круги под глазами. Выглядел он немного болезненно.

Бульбулятор354

Игрок

Статус: вампир-балабол

Ммм, как же система задолбала со своими статусами.

— Ну? — спросил я. — Зачем пожаловал?

— Да, собственно, дело простое, — пожал плечами ночной гость. — Вступай к нам в клан! Есть инфа, что скоро все будут собираться в кланы. Вот мы и ищем сильных игроков.

— А нахрена вы мне? — удивился я.

— В смысле? — тоже удивился мой собеседник. — Мы — крутой клан, у нас все есть: и вампиры, и эльфы, и гномы, и даже один кентавр, прикинь?

— А ещё есть ледяные скульптуры? — хмыкнул я.

— Ну, между нами, Вельзепуп всегда был придурком, — пожал плечами парень. — Ему сказали позвать тебя в клан, а он решил напасть. Ну не идиот ли?

— Он точно идиот, — кивнул я. — И ты тоже идиот. И все в вашем клане, похоже, идиоты. Если нам предстоят ещё более страшные испытания, то вы все сдохнете.

— Не, ну ты чё, — замахал руками Бульбулятор. — На Вельзепупа обиделся? Да не обижайся, он полный придурок… был. Хорошо, что ты его грохнул, за него никто мстить не будет, не бойся!

Фейспалм. Я медленно вдохнул и выдохнул.

А затем направил Железного Феликса на ночного визитёра:

— В общем так, придурок. Ты исчезнешь из палаты до того, как я досчитаю до трёх. Или превратишься в ледышку.

— Да подожди…

— Раз!

— Мы же не поговорили…

— Два!

— Да ну тебя! — Бульбулятор взмахнул сотканным из теней плащом и превратился в летучую мышь, которая вылетела в открытое для проветривания окно.

— Три! — крикнул я ровно в тот момент, когда мышь проходила оконный проём.

Мне показалось, или вампир-балабол ускорился при счёте «три»?

Расслаблено улыбнувшись, я завалился на кровать.

Настроение стало отличным.

Я закрыл глаза, устало откинувшись на подушку, и погрузился в глубокий здоровый сон без всяких тревог.

Половинка Луны робко выглянула из-за облаков, наполнив комнату мягким серебряным светом, словно пытаясь заключить в свои мягкие убаюкивающие объятья спящего в палате пациента.

До сегодняшнего дня я не задумывался над вопросом, зачем люди устраивают похороны. Действительно, зачем?

Может быть, всё дело в робкой надежде на то, что закопка бренного тела в землю или его сожжение как-то поможет душе попасть в лучший мир?

А может, это дань уважения умершему? Нельзя же просто отправить тело на переработку, в этом есть какое-то глубокое неуважение к человеческому достоинству.

Однако, сегодня я нашёл другой ответ.

Умершим всё равно, хоронят их или нет. Похороны устраивают для живущих. Для тех, кто остался, кто выжил, кто продолжает.

Похороны — это извинение живых перед мёртвыми. Прости, что ты погиб, а я остался жить. Я буду помнить тебя и даже навещать могилку.

Способ выразить свои сожаления.

Попытка загладить чувство вины.

Вот что такое похороны.

— Простите меня, — прошептал я.

Я находился на уютной лесной полянке за городом.

Её когда-то давно показал мне покойный дедушка. Заядлый грибник, он облазил все окрестные леса и нашёл это по-настоящему заповедное место. И показал мне вместе с ориентирами, которые я запомнил на всю жизнь.

На заросшей цветами и травой поляне росли два прекрасных дерева — каждый на своей половинке пространства. Прекрасный густой и яркий клён и изящный устремлённый к небесам ясень.

Под клёном я закопал Валю. Осенью его листья примут красно-рыжий окрас — почти в цвет её волос.

Лерочку я погрузил в землю под ясенем. Это дерево было воздушным и лёгким, устремлённым к небесам. В чём-то оно походило на мою одноклассницу.

Лучшего выбора быть не могло.

Для каждой головы я прикупил резные деревянные шкатулки, которые выступили в качестве импровизированных гробиков. Постаравшись, я выкопал ямки достаточно глубокие, чтобы дикие звери не смогли достать до них — где-то я читал, что это очень важно, если хоронить в дикой природе.