— Я… чувствую себя некомфортно, словно меня навязали, — честно призналась я, опуская глаза на свои руки и ощущая себя жалкой.

— Красивая и умная девушка, как ты, не может быть навязчивой и уж тем более жалкой! — угрюмо выдал Себастьян, снова переводя взгляд на дорогу.

Ошарашенная я смотрела на него, не веря своим глазам и ушам. Он считает меня красивой и умной?!

— Спасибо, — промямлила я.

— Не стоит! — с легким раздражением в голосе проговорил он. — Это не комплимент, Зоя. Подобные высказывания мне несвойственны.

Не зная как реагировать на его слова, я в молчании ждала продолжения, глядя на безупречный профиль молодого аристократа.

— Я озвучиваю лишь факты, очевидные не только мне, — закончил он и взъерошил свою темную шевелюру.

Если бы я была умной, то не таращилась бы на него, лихорадочно перебирая в уме слова в поисках хотя бы одного уместного.

— Мне очень приятно слышать такие слова. Особенно… от такого человека, как ты.

О, ну хоть что-то!

Себастьян скосил на меня взгляд, но лишь на миг. Однако этого хватило, чтобы мое сердце подпрыгнуло до гланд и вернулось обратно.

— А какой я человек, по-твоему? — голос-вдохновение еще не утратил строгие и раздраженные нотки.

Сглотнув, я выдохнула, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях и словах.

— Сложный, суровый, не терпящий ложь и лицемерие.

Да что же я несу-то?! Какое я имею право говорить такое этому мужчине?!

Себастьян растянул губы в полуулыбке и снова бросил на меня быстрый взгляд:

— Какой я мрачный тип, оказывается.

Я услышала, как смягчился его голос, и поразилась.

— Не удивительно, что ты почти умоляла Злату и Виктора не оставлять тебя на такую угрюмую компанию.

Почувствовав, что между нами слегка разрядилась атмосфера, я коротко рассмеялась:

— Я вовсе не умоляла.

Он насмешливо изогнул брови:

— Да ты чуть не разрыдалась, услышав, что в парк придется ехать со мной.

— Вовсе нет, — вторила ему я. — Но даже если со стороны это так и выглядело, то только из-за твоей реакции на предложение Златы. У тебя было такое выражение на лице, будто тебе предложили собственноручно поймать в грязном водоеме лягушку и слопать ее живьем! Салон автомобиля наполнился низким звуком гортанного смеха Себастьяна. Его смех словно услада для моего слуха. Интересно, в чем этот мужчина неидеален?

— О Господи! Вот это метафора!

Напряжение окончательно покинуло меня, и я с облегчением откинулась на спинку кожаного кресла.

— Ты вдохновляешь мое воображение! — призналась я, глядя на него с улыбкой.

Словно по невидимому знаку мимолетная легкость между нами исчезла. Я осознала, что выдала недопустимое признание. А брошенный на меня строгий взгляд Себастьяна был тому доказательством.

— Зоя, помнишь, я говорил тебе о том, что нельзя доверять таким мужчинам, как мой брат? — серьезно спросил он, не отвлекаясь от дороги, — большое сходство с которым ты находишь во мне?

— Помню, — опуская глаза на свои подрагивающие руки, произнесла я.

— Великолепно! А про дружбу с мужчинами, подобным мне, помнишь?

— Да.

Себастьян перевел на меня глаза и прочеканил слова:

— Так пусть это будет девизом твоей жизни!

***

Около шести вечера мы приехали в парк аттракционов на вершине горы Тибидабо. Угнетенная молчаливой атмосферой поездки, я вышла из автомобиля Себастьяна.

Я сознательно поспешила, предупреждая тем самым его намерение открыть мне дверцу и подать руку. Не хочу касаться его. Смущение, смешанное с тягостным напряжением, и так лишало меня разумности мыслей и слов.

Искоса поглядывая, я увидела, как Эскалант вышел из машины и как-то слишком сильно хлопнул дверцей со своей стороны. Или это только мне показалось?

— На будущее, — поравнявшись со мной, Себастьян выражал свое ярое недовольство. — Не лишай меня удовольствия быть воспитанным человеком. Тогда я перестану себя чувствовать невежей, спутнице которого приходиться самой выбираться из машины!

Вот это отчитал! Мой подбородок непроизвольно дернулся вверх, хотя я и так взирала на высоченного мужчину, запрокинув голову.

— Я не привыкла к столь галантному отношению к своей провинциальной персоне. Мне более привычно общество невоспитанных невеж, к которым и я, собственно говоря, себя отношу. Он сдвинул брови, и две складки залегли над его прямым носом.

— Я снова побил рекорд собственной угрюмости? — примирительно спросил он.

— Ничего. Я уже почти привыкла, — с непонятно откуда-то взявшимся достоинством ответила я, чем вызвала одну из его дьявольскиковарных улыбок, обезоруживающих меня в одну секунду.