— Вот уж не думал, что уважаемый судья примет все безадресно высказанное на свой счет.

Точно Эрик, можно даже глаз не открывать. Язык у целителя порой был вовсе без костей. Сам Эрик смеялся — учитель, мол, попался хороший.

— Хватит! — это Руни. — Нашел время.

Гуннар уставился на обоих, окончательно потеряв дар речи.

— И все же я был прав, и этот убийца вам не только знаком, но и чем-то дорог. — Снова судья.

— Мне дорога честь правосудия, как и вам, полагаю, — Руни тонко улыбнулся. — И очевидно, что из-за решетки он убить не мог. Как должно быть очевидно и вам.

— Мне очевидно, что у него был сообщник. Который повторил убийство, чтобы отвести от него подозрения.

— А верховному судье, расспросившему стражников и внимательно прочитавшему протоколы допроса, очевидно совершенно иное.

Зря, выходит, он на Руни напраслину возводил — до верховного, члена городского совета, добрался. Но о каком убийстве и каком сообщнике речь?

Судья усмехнулся.

— А говорили, нечего делить.

— Я по-прежнему совершенно в этом уверен, — развел руками Руни. — Так милорд целитель может забирать своего приятеля?

— Может. Вещи сейчас принесут. С вашего позволения, господа.

Эрик не стал дожидаться, пока закроется дверь, мигом оказался рядом. Снова выругался:

— Месяц, хотя бы месяц ты можешь не влипать в неприятности?

Под кожей засвербело — Гуннар покосился вниз, ожоги на ребрах таяли на глазах. Надо было благодарить, но…

— А не по твоей ли милости я в них попал?

Эрик на миг застыл с ошарашенным видом, потом усмехнулся:

— Ну да, я бы тебя не убил просто потому, что собственных трудов жалко… ложись на живот, прямо на лавку. Ложись, говорю! И подтвердить, что я и вчера и сегодня ночью мирно спал в своей постели может только Ингрид, а я могу сказать то же самое о ней… Чему, в общем-то, едва ли кто-то поверит, если дойдет до разбирательства. — Эрик снова ругнулся. — А еще говорят, мы мясники. За такое правосудие голову бы отрывать.

— Какое уж есть, — пожал плечами Руни. Тронул Гуннара за руку. — Прости, я не успел. Судью подняли раньше, и… Он упрямей барана, чем больше уговаривают, тем сильнее упирается, так что пришлось через его голову, а это время.

Гуннар дернулся, сбрасывая руку, снова зашипел сквозь зубы — плетения, хоть и заживляли быстро, отнюдь не были безболезненными.

— Знаешь, после этакого я бы признался в убийстве собственной матери, — проворчал Эрик. — Да не дрыгайся ты!

Гуннар попытался подняться.

— Ничего мне ни от кого от вас не надо. Отпусти. И пришли счет, чтобы в долгу не оставаться.

Будь его меч обычным, первым делом пошел бы к тому, кто умел находить одаренных по крови — если меч вернут, конечно. Вдруг да осталось на клинке достаточно, чтобы разыскать убийцу. Но небесное железо блокирует дар. Даже если и удастся что соскрести, не поможет. Впрочем, и в том, что на клинке что-то осталось Гуннар вовсе не был уверен, помня, как Фолки обтер клинок прежде, чем убрать в отобранные ножны — бездумно, просто потому, что привык заботиться об оружии, своем ли, чужом ли… Потому только и оставалось, что подозревать, и от этого становилось вдвойне тошно.

— Лежи, я сказал, раздухарился, как полегче стало. — Целитель бесцеремонно придавил загривок Гуннара. — А то привяжу, с меня станется, гордец нашелся. Встанешь на ноги — подозревай в чем хочешь, а пока лежи и не рыпайся. Хорошо хоть свежее еще все, а то бы совсем…

— Помочь? — спросил Руни.

— Да, спасибо.

— Я тоже не могу доказать, что был дома. Сив подтвердит, конечно, но и ее словам… Хотя я бы не стал заниматься такими делами настолько близко от «Шибеницы» — оттащил бы подальше.

— Положим, вчерашний труп оставили явно для того, чтобы нашли как можно скорее, — сказал Эрик. — А первый — да, там задворки, конечно, и люди редко ходят, но и я бы подальше отволок.

— Слишком много наглости или слишком мало сил?

— Если первое, то это или ты, или я, или Вигдис. Если второе — Ингрид не слабее тебя, так что Вигдис или Иде… — Эрик снова ухватил за загривок дернувшегося было Гуннара. — Уймись, никто за твоей ненаглядной с небесным железом не собирается.

— Эк ты ловко Ингрид оба раза в стороне оставил, — усмехнулся Руни. — А Иде откуда знать?

Эрик смутился.

— От моего слишком длинного языка. Вечно я как дурак верю, что кому-то просто интересно со мной, а не… — Он махнул рукой. — Ладно, не о том…

Открылась дверь, прервав его на полуслове, вошедший караульный поклонился Руни.

— Его вещи.

Тот кивнул, указал жестом: на столе, мол оставь.

— Глянь, все тут?

Гуннар поднял голову. Груда одежды, поверх нее меч.

— Амулет?

Эрик шагнул к столу, переложил клинок, лежащий рядом с вещами — и снова даже не вздрогнул, словно прикосновение к небесному железу его не беспокоило. Странный он.