Из одной маленькой черной точки чувство вины за считанные секунды превратилось в черную дыру в моей душе.

Захватило сознание.

И вот я, не мигая, сижу, уставившись в одну точку.

Позабыв о еде.

Позабыв о Мироне.

Фоном идет тихий ненавязчивый голос.

И лишь потом я возвращаюсь.

Поднимаю голову и встречаюсь с глазами лазурного оттенка. Вот только брови над ними озадачено сдвинуты.

— Ты думаешь о них, — казалось бы, спокойно констатирует факт хозяин дома.

Однако в его голосе мне чудиться упрек.

— Думаю, Мирон, — не скрываю я и смотрю на него ясным взглядом. — Ты за что-то на них обижен, да?

Потемкин снисходительно усмехается, качнув головой.

— Нет! — он слегка проходится по бороде ладонью.

Но все-таки нечто в выражении лица Мирона послужило частичкой подтверждения озвученной версии.

— Надеюсь, я не средство для мести? — изгибаю бровь.

Во мне ровным счетом ничего не откликается на безумное, но в то же время вполне логичное предположение. Это значит, что я не верю и не допускаю мысли, что Мирон так мог поступить со мной.

И его реакция всецело подтверждает мои выводы.

Он покидает свое место и неторопливо подходит ко мне. Неожиданно присаживается на корточки и смотрит на меня снизу вверх.

— Маленькая девочка Лиза…

— Нет, я не маленькая девочка, — живо возражаю я.

Уголки моих губ плавно тянутся вверх.

Широкие ладони Потемкина коконом накрывают мои кисти. А сильные пальцы нежно и заботливо перебирает мои тонкие пальчики.

— Тогда почему ты думаешь, что находишься здесь из-за чьей-то обиды? — Мирон произносит слова столь проникновенным голосом, что я едва заметно выгибаю спину из-за мурашек, внезапно затанцевавших у меня между лопаток.

Успокаивающий вдох.

Облегченный выдох.

А потом откуда-то берется короткая усмешка.

— Ты… правда понимаешь во что вляпываешься? — слова выходят такими, будто я не читала лет десять. И только что зачитала важный для себя вопрос.

Не отрывая от меня глаз, Мирон обхватывает одной ладонью кисти моих рук, а другой прикасается к моему лицу и бархатно гладит по щеке.

— Сейчас ты настоящая. Такой ты была у Ванды. Такой ты была в машине. Ты не боялась условностей. Не боялась нарушить правила. Отпускала себя. Переставала думать о других.

Слезы обжигают глаза.

Но я не стыжусь их.

Мирон участливо относится к происходящему. Он просто их вытирает. Ни капли упрека. Или чего-то подобного.

Вскоре меня охватывает судорожный вздох.

— Пойдем. Выйдем на минутку из дома. Тебе надо подышать, — заботливо призывает он.

Согласно киваю и поднимаюсь со стула.

Стараюсь продышаться по дороге. Осушаю остатки слез, обмахиваясь руками. Вроде бы становится легче.

Когда мы проходим через гостиную, Мирон подхватывает до этого оставленный им пиджак и набрасывает мне на плечи. Деликатно приобнимает меня за спину и провожает к двери.

Оставляет меня только на миг, чтобы включить внешнюю подсветку дома. И уже через несколько секунд я ощущаю его теплые руки на своих плечах.

Прохладный ночной воздух врывается в легкие, остужая напряженность эмоций, скопившихся в горле. Свежесть наступившей ночи наводит порядок в голове, и вот уже мысли разлетаются по своим полочкам.

— Идем к беседке.

Мы неспешно передвигаемся по саду. Напротив роскошной беседки стоит деревянная скамейка с закругленной спинкой, отделанная красивыми коваными поручнями витиеватой формы.

Можно присесть здесь. Хорошее место, чтобы отдохнуть. Послушать природу в округе. Но я не тороплюсь.

Мне приятно ощущать тепло мужских рук на своих плечах.

Я замираю и чуть подаюсь назад. Хочу почувствовать дыхание Мирона на своей щеке…

Он приникает лбом к моей голове, и так мы стоим какое-то время.

Придя в себя, на язык просятся безобидные колкости. Вот только я не решаюсь провоцировать Мирона. Мне пока хорошо и спокойно. Зачем?

— Это безумно сложно, — я медленно поворачиваю к нему голову, — но я не буду ни о чем тебя расспрашивать и просить, чтобы ты сделал так-то и так-то, — договариваю уже глядя ему в глаза, — ты мужчина. Ты долж… В общем, лучше знаешь, как поступить! — с широтой душевной выпаливаю я и наивно улыбаюсь.

В этот момент я думала об Авроре. О навязанной ей учебе в Англии. О кошке, пробежавшей между матерью и сыном…

Как вдруг мужские сильные руки развернули меня за плечи, а затем, очутившись на моей талии, крепко ее стиснули.

— М-ми-рон, — ошарашено шепчу я.

— Как скажешь, детка, — мягко рыкнул он и подхватил меня.

Не успела сказать «ой», как оказалась на руках Потемкина.

Я не враг своему здоровью, поэтому ради безопасности обхватываю руками его шею.

Прищурившись лисичкой, гляжу на него.