Шрифт:
В точку.
Обернувшись, Джим встретился с Себом взглядом и сказал тихо:
— Но я не буду. Я не хочу отпускать тебя, Себастиан, ты мне нужен!
Себ опустил глаза. Голос Джима звучал странно высоко, неестественно, но в нём не слышалось безумия, только что-то вроде… страха?
Тяжело выдохнув, Джим продолжил тише:
— У меня больше нет корпорации, знаешь. Менеджеров. Я почти невидимка. Но мне так нужен мой снайпер.
Себ встал, отряхнул руки и провёл пальцами по волосам, почти царапая кожу головы ногтями. Обошёл диван, тоже сел на подоконник и проговорил осторожно:
— Сэр…
— Джим! — нервно выкрикнул он, шмыгнул носом и повторил: — Джим. Пожалуйста.
— Джим, — согласно кивнул Себ, — я устал от ваших безумных игрищ с моей головой. Вы не можете… — он ущипнул себя за переносицу, — мисс Перси была пределом. Понимаете?
Джим смотрел на него внимательно, но по-прежнему без злобы.
— Объясни мне, — прошептал он, — расскажи, как это было.
Можно было бы счесть это изощрённым издевательством. Но Себ ответил спокойно:
— Мы работали с вами полгода… Джим, — он не знал точно, зачем объясняет, но раз уж у них выдался мирный разговор, он считал нужным это сделать. — Я не провалил ни одного задания. И я не раз говорил вам о том, как сильно я не люблю ближний бой. И всё-таки вы вынудили меня стрелять, хотя в этом не было никакой необходимости. Вы заставили меня делать то, что я ненавижу, просто ради развлечения.
— Ты убил, — почти беззвучно сказал Джим, — тех двоих албанцев.
— Они убили бы нас с вами. Это была самооборона, — повысил голос Себ, — а мисс Перси вы заставили пристрелить для своего веселья. Чувствуете разницу?
Вдруг по глазам Джима он прочитал: не чувствует.
— Я разозлился, — медленно продолжил Себ, — это была подстава. Я не работаю с людьми, которые подставляют меня.
— Детка, я хотел знать, — нежно произнёс Джим, — всё ли ты сделаешь для меня, — и он опустил голову на грудь с видом полного раскаяния. Слабо шепнул: — Ты ведь тоже хочешь остаться, правда? Хочешь ударить меня?
Нет, уже нет.
— Мне сложно с обычными людьми, — признался Джим задумчиво, — ваши эмоции утомляют. И заводят. Когда мне было двенадцать, я, — он хмыкнул, — решил заработать немного карманных денег. Пошёл в театр.
— Вас взяли?
— Пф, — он рассмеялся, — конечно нет. Не актёром. Я был помощником осветителя, таскал лампы, монтировал софиты, намывал линзы.
Подняв голову, Джим снова смотрел Себу в глаза, но в этот раз выдерживать его взгляд было очень легко. Себ улыбнулся. Ему сложно было представить Джима ребёнком (а после вчерашних откровений — ещё и страшно, но об этом лучше было не думать).
— Мне так нравилось смотреть на них… Старая пьющая сука выходила на сцену и играла застенчивую девчонку. И если не присматриваться к гриму, то ей можно было поверить, так натурально она хихикала, болтала чепуху и смущалась. Я тогда тоже мечтал сыграть, — он повёл плечами, — Гамлета, принца Датского. Или Яго. Или Эрнста, например. А может, Хиггинса?
Себ вздохнул. Он достаточно устал, спал на полу в неудобной позе и почти сломал себе голову, пытаясь понять, что делать. Вспоминать происхождение явно литературных имён (ладно, конечно, Гамлета он знал, да и Яго точно был откуда-то из Шекспира) не хотелось.
— Да, детка, — Джим развеселился, — в другой вселенной из тебя вышла бы недурная Элиза [21] .
Себ машинально кивнул. Джим засмеялся и замолчал. Нить разговора явно потерялась. И, почувствовав это, Джим вдруг сказал резко:
— Плюс двадцать пять процентов к твоей зарплате.
Себ смотрел на него очень долго. Наверное, целую минуту. А потом совсем невесело рассмеялся. Господи, всё, что ему было нужно, это билет из дурдома на волю.
— Нет, сэр, спасибо. И если это всё…
21
Речь идёт об Элизе Дулитл, главной героине пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион». Упомянутый ранее Хиггинс — тоже оттуда. Говоря, что из Себа вышла бы недурная Элиза, Джим намекает, что мог бы, в других обстоятельствах, заняться им всерьёз и превратить из солдафона в образованного человека. Хотя, если бы Себ читал «Пигмалиона», он вполне мог бы ответить, что Джиму самому требуется помощь — например, чтобы избавиться от ужасного ирландского акцента. Но Себ не читал или основательно забыл прочитанное, так что просто хлопает глазами.
Он встал.
— Я знал, что ты так скажешь, — заметил Джим. — Просто хотел проверить… С тобой непросто, мой дорогой. И всё-таки мне есть, что тебе предложить.
Нужно было уйти.
В который раз за последние двенадцать часов он говорит себе об этом? Себ сбился со счёта.
— Что-то, что ты примешь.
«Кругом, шагом — марш нахрен отсюда!» — рявкнул Себ мысленно, но команда не возымела никакого действия.
— Дэвида Блинча.
«Ублюдок», — подумал Себ, но не со злостью, а даже с каким-то восхищением. Не тонко, не изящно, но как же эффектно. Голову Блинча, виновного в смерти Эмили, он действительно хотел. Не думал об этом, но где-то глубоко внутри всегда держал мысль о том, что тот ещё жив и не присоединился к своим товарищам по теракту. Джим, наверное, берёг это предложение как козырь.
— Вы всё равно его однажды убьёте, — ответил Себ. — Пусть и не моими руками.
Внутри что-то как будто отпустило. Напряжение сошло на нет. Себ смотрел на Джима, сжавшегося на подоконнике, и не чувствовал ни страха, ни растерянности. Разве что сожаление. Потому что с Джимом и правда было интересно. Со всеми его странностями он был почти что инопланетянином, только зубастым и очень ядовитым.
— Был рад знакомству, сэр, — произнёс Себ твёрдо, но попрощаться не успел. Джим вдруг выдохнул: