— Какого чёрта, сэр? Вы следите за мной? — спросил Себ.

 — Слежу? — Фоули обернулся и приподнял брови. 

 — Вы знаете, куда я хожу, с кем общаюсь, марку пива, которую я выпил перед работой, и ту назвали, — Себ говорил, не повышая голос. В общем-то, он даже не злился. Но его напрягала эта ситуация и он хотел её прояснить. 

Фоули спрыгнул с подоконника, подошёл к Себу чуть ближе и посмотрел внимательно. Как будто снова пытался прожечь рентгеном мозги Себа насквозь.

Сделал ещё один шаг, и теперь между ними осталось каких-нибудь три дюйма. Несмотря на значительное превосходство в росте, Себ ощущал давление. Ему очень захотелось отступить, но это было бы совершенно жалко.

 — Я знаю, Себастиан, — вкрадчиво промурлыкал Фоули, — что ты делаешь… что ешь и пьёшь… с кем встречаешься… о чём думаешь… сколько раз и когда передёргиваешь в душе, потому что так и не привык расслабляться в кровати… Знаешь, откуда? — он выдохнул через рот, облизнулся, — Потому что это написано… НА ТВОЕЙ СОЛДАФОНСКОЙ РОЖЕ! — крик Фоули ударил по ушам и, наверное, напугал половину отеля. 

Себ отшатнулся, чувствуя, что на него попали капельки слюны, рефлекторно вскинул вперед руку, защищаясь предплечьем, а Фоули вдруг тоже отступил на пару шагов, его лицо, только что искажённое яростью, сделалось испуганным и даже заискивающим.

 — Прости. Прости, Себастиан. Я не хотел кричать. Ты… — он помотал головой, — ты сегодня молодец. С вами бывает сложно, знаешь, — он вдруг заговорил быстро, в речи послышался жёсткий ирландский акцент, — вы так медленно думаете, так примитивно. Прости, — он опустил взгляд, и Себу стало неловко. 

Он вообще-то даже не обиделся. Ну, солдафонская. Ну, рожа. И по сравнению с гением-финансистом Фоули он и правда туповат. Но реакция босса сбивала с толку. 

 — Ты не сердишься, Себастиан?

 — Нет, сэр. 

 — Джим, — поправил он, улыбнувшись. 

 — Джим, — повторил Себ, а Фоули спросил:

 — Чего ты хочешь в качестве компенсации, а?

За крик, в смысле? Себ даже не думал об этом. Но раз уж Фоули предложил, Себ ответил:

 — Можете не называть меня полным именем? 

Фоули тихо рассмеялся, снова отошёл к окну. 

 — Мне нравится твоё имя, — заметил Фоули, ещё какое-то время понаблюдав за тем, что происходит у «Адмирала Дункана», — тебе идёт. Святой Себастиан, — он прижался лбом к окну, но, по крайней мере, не отдёргивал штору, ограничиваясь тем обзором, который давала узкая щель. — Знаешь, что я больше всего люблю в легенде о Святом Себастиане? 

Себ наморщил лоб. Разговор становился совершенно непонятным. И, если честно, сейчас было не место и не время его вести. Было бы круто убраться из отеля. Но он сомневался, что сможет убедить в этом Фоули, поэтому просто расслабился. Иногда так бывает: ты не понимаешь действий командования, но в них есть смысл. 

— Его… зарезали… кажется. И он вроде бы ожил, — ответил Себ неуверенно, понимая, что Фоули ждёт ответа и не удовлетворится многозначительным молчанием. Фоули застонал:

— Нет… Невежество прикончит эту планету задолго до глобального потепления.

— Я не очень интересуюсь этой всей религиозной темой… — Себ проглотил привычное «сэр», но так и не поставил вместо него «Джим», так что фраза вышла незаконченной.

 — А я, представь себе, пел в церковном хоре, — с какой-то странной интонацией поделился Фоули. — А Святой Себастиан, по легенде, был римским легионером. Он должен был преследовать христиан, но вместо этого тайно сам исповедовал запрещённую веру. Его не зарезали, а пронзили множеством стрел. Но, видимо, стреляли его же товарищи по оружию, потому что ни одна стрела не задела важных органов, и он выжил, — Фоули пожал плечами, — правда, потом его всё равно забили камнями, но это уже не важно. В этой легенде мне больше всего нравится… продолжение. Представь себе, Святой Себастиан на много веков стал главной влажной фантазией в Европе, девичьей, да и не только, грёзой. На что приходилось идти людям до изобретения Интернета… В одной церкви во Флоренции даже убрали изображение Себастиана, потому что оно, видите ли, вгоняло прихожанок в греховные мысли. Художники всех времён рисовали Святого Себастиана. И надо сказать, выходило у них не слишком-то… праведно. Впрочем, это не удивительно: римский легионер наверняка мог похвастаться неплохой фигурой, — Фоули бросил на Себа короткий взгляд и спросил невинным тоном: — Может, нарисуем тебя, Святой Себастиан?

Себ закинул чехол с винтовкой на плечо, щёлкнул каблуками и спросил прохладно:

 — Я могу быть свободен, сэр? 

 Пусть эти намёки Фоули засунет себе… Куда захочет. 

Фоули опять рассмеялся:

 — Я не стану сокращать твоё имя, Святой Себастиан, это было бы преступлением. И да, ты можешь идти. Не бойся, доблестная полиция ещё не скоро найдёт этот отель. 

Себ вышел, оставив босса наблюдать за тем, как, вероятнее всего, скорая и полиция суетятся внизу. 

Сделав большой крюк, он без труда вышел на параллельную улицу и вернулся домой. Но спокойствия и удовлетворения от хорошо выполненной работы не было. Он слегка переживал за Фоули — тот остался на позиции, где его легко могли арестовать, что бы он там ни говорил. И он чувствовал какое-то напряжение из-за Фоули. Сегодняшний день ясно показал: парень не совсем в себе. Перепады настроения, странные разговоры. Эта бредятина про Святого Себастиана. И наконец, его ответ по поводу слежки не выдерживал никакой критики: как ни крути, а «написано на солдафонской роже» вообще ничего не объясняет. 

 — Папа, привет! Я хотела спросить, можно смотреть оленей с нами поедут ещё Эмма, Джулия и ещё Пит?

Себ зажмурился, сглотнул вязкую слюну, прочистил горло и хрипло спросил:

 — Кто?

 — Пит — это младший брат Джулии, он всегда с ней. Я же знаю, в машине хватит места!

Отодвинув телефон от уха, Себ посмотрел на время. Шесть ноль восемь. Доброе, чтоб вас там, утро.

 — Привет, Сьюзен. Ты что, уже встала? — спросил он.

 — Да, я специально не стала звонить сразу, чтобы не разбудить тебя.