А дождь все льет, словно небо во что бы то ни стало решили смыть Манилу с лица земли. Разряды молний сверкают примерно через одну-две минуты, с нескольких сторон. Сквозь завывание ветра время от времени слышу тяжелые шлепки. Я не сразу соображаю — это, пожалуй, шум прибоя, мощные удары поднявшихся волн даже уже не о пристань, а прямо о дома.

Вскоре я вижу и утопленника — недалеко от нас медленно плывет полупогруженное в воду синюшно-бледное тело мужчины в одних трусах, лицом вверх. Какой ужас! Вглядываюсь в лицо, страшась узнать в нем одного из «коллег», — нет, это незнакомый.

Меня высаживают, когда лодка чиркает днищем о дорожное покрытие. Впереди условно сухо — выше уровня моря. Что интересно — впервые с меня здесь не потребовали плату и даже ее не взяли, когда я по своей инициативе сняла с шеи и протянула им тонкую золотую цепочку, за неимением денег. Замечательные мужчины машут мне руками и отчаливают.

— Спасибо, thank you! — кричу, прижимая руки к сердцу и отплевываясь от дождя.

Дорогу, вернее направление к аэропорту я знаю лишь приблизительно. Сначала просто иду в противоположную сторону от наступающего моря. Потом понимаю, что пора уточнить, куда идти. Но немногочисленные группы людей, стоящих при входе в магазины или в другие здания, к которым я приближаюсь, машут на меня руками или угрожают. Скучившись на ограниченной территории, где уже некуда стать, они, похоже, опасаются остаться не только без земли под ногами и крыши над головой, но и вообще боятся всего на свете от шока.

Редкие прохожие пробегают или бредут с потерянным видом, такие же беспомощные и дезориентированные, как и я. Все еще не знаю, который час, все еще боюсь остаться без билетов и денег в чужой стране. Вроде бы еще не темнеет, как вечером, когда вылет, а просто сумрачно от низких туч, и иногда все вокруг ярко пронзают молнии.

Я должна найти аэродром в незнакомой стране среди хаоса стихий — понимаю, что это почти нереально. Но стараюсь хотя бы придерживаться приличных кварталов незатопленной части города. Меня еще и бьет озноб. И голова гудит от непрерывно падающих на нее сверху струй. Не схватить бы какую-то экзотическую лихорадку. А ведь по-хорошему, в консульстве сразу надо было и про прививки от местных болезней разузнать! Обувь на мне в жутком состоянии.

Блуждаю по городу наугад, и в конце концов мне везет — я набредаю на посольство Польши, эвакуирующее своих дипломатов и их семьи. Это почти наши, как двоюродные родственники. Меня понимают, и я их понимаю! Как же это приятно! Заметила уже, что беды делают многих людей проще и добрей. Наверное, с этой целью их на нас и насылают.

Мне дают попить горячего чая с бутербродами и подвозят на автобусе до здания аэропорта. Дальше советуют искать своих. Выхожу и вижу, что вся территория вокруг терминала находится под водой. Глубина, навскидку — до середины голени. Еще одна нереальная картина за сегодня. До меня только теперь доходит, что я не могла опоздать на рейс — вылетов нет и в ближайшее время не предвидится.

Внутри аэропорта оказывается не намного суше и радостней, — сверху, с высоты примерно четырех обычных этажей, активно льет в нескольких местах. Сотни людей скучены большими группами на самых сухих локациях — на балконах второго уровня, на лестницах, стойках и других возвышениях ближе к стенам здания. Ряды кресел в центре зала тоже все заняты — ожидающие рейса сидят на спинках, поставив ноги на сиденья, вместе с чемоданами и сумками.

Табло отключены — нет электричества. Кассы, паспортный и таможенный контроль не работают. Вообще в униформе здесь никого нет, ни в летной, ни даже в форме охраны. Вижу несколько вскрытых и опустошенных ларьков, один из банкоматов лежит на боку.

Хлюпая по щиколотку в воде, я то и дело громко спрашиваю:

— Есть кто из России?

Направляюсь через весь зал в поисках свободного более-менее сухого места и соотечественников, больше всего я хочу обнаружить здесь Александра. Похоже, мобильная связь сегодня тоже не работает — многие владельцы телефонов трясут ими и размахивают, словно это может чем-то помочь.

За стеклянной стеной вижу, словно на широкоформатном экране, как по летному полю, затопленному водой, самопроизвольно катаются туда-сюда от напора ветра два сорвавшихся с якорей самолета. Завораживающее зрелище, надо сказать! Очень надеюсь, что нашего среди них нет.

Еще несколько минут — и две дюралевые птицы сталкиваются, ломая крылья и оборудование, и разъезжаются вновь. Балет «Лебединое озеро», да и только!

Не успели затихнуть разноязыкие крики ожидающих пассажиров, как у одного из лайнеров начинает дымиться, а затем и вспыхивает пламенем двигатель, несмотря на ливень. Никто его не тушит. Полуразбитый горящий самолет продолжает кататься взад и вперед.

Я уже почти дохожу до ближайшей группы людей на лестнице, когда слышу новый многоголосый крик, а потом и страшный грохот со звоном и скрежетом за спиной. Оборачиваюсь, вжав голову в плечи. Самолет торчит передней половиной среди рядов кресел зала ожидания. Я только что проходила там.

«Так не бывает», — хочется мне сказать и проморгаться. Однако я вижу раздавленные махиной кресла, раскуроченные чемоданы и несколько человек в крови, но все вроде бы на своих ногах. Похоже, я родилась в рубашке, — чуть замешкайся и…

Крики, а точнее многоголосый плач и вой не смолкают. В выбитые стекла рвется ветер и вода. Дыры в потолке начинают расти на глазах, извергая потоки дождя, возможно, конструкция где-то лопнула от удара, и не известно, сколько крыша продержится. Двигатель (это оказывается «тот самый» самолет) теперь горит у самого пролома. Страшно.