— Конечно, приводи мальчика. Адрес знаешь?

— Мы внизу.

Иду открывать дверь, чтобы звонком не разбудили спящих красавцев. Входят. Мальчик по возрасту — как раз моим сорванцам в компанию. Деловито протягивает ручонку:

— Сележа.

— Наташа, — пожимаю, улыбаясь.

Он на лицо — вылитый папа, не ошибешься, и даже движениями схож. Они раздеваются, тихо копошась. Потом Александр садится в кресло в гостиной, держа сына на коленях. Ребенок обнимает его за шею. Они шепчутся о чем-то все то время, пока я раскладываю диван, стелю постель и приношу на подносе перекус с кухни.

Сережа с аппетитом уплетает творожную запеканку, запивая теплым молоком. Похоже, голодный. Саше не предлагаю, обойдется. Он кивает на прихожую:

— Там в пакете его одежда и немного продуктов, в том числе мюсли, которые он обычно ест по утрам. Я буду в девять.

Киваю, усаживаю мальчика на детский горшок сделать свои дела. Потом раздеваю и укладываю в постель. Сонный весь, усталый. Но когда отец направляется к выходу, Сережа приподнимается и, похоже, собирается заплакать. Александр тут же возвращается, приобнимает его, объясняя что-то. Заинтересованно прохожу мимо, слышу самый конец:

— Серый, помни, что мы мужики, веди себя хорошо и жди меня. Поспишь здесь. Как станет светло на улице — я и приду.

И вынимает из внутреннего кармана своей куртки мягкую игрушку средних размеров — обаятельного улыбающегося волка в тельняшке и брючках клеш. Сережа отвлекается на игрушку, и Саша выходит. Иду проводить его.

Тихо спрашиваю:

— Получается, ты его похитил? Я ребенка, конечно, из постели не выну, за дверь не выставлю и чужим не отдам. Но имею право знать!

Сверкает глазами, наступая на меня:

— Я отец. Я отвечаю за него и делаю так, чтобы ему было хорошо!

— Ладно, ладно, не переживай. Сама с ним лягу, все будет в порядке.

— Я сразу понял, что ему у тебя будет хорошо, — говорит.

Хмыкаю, подлизывается, конечно. Но как приятно!

— А что у тебя здесь? — вдруг спрашивает, внимательно глядя на что-то с правой стороны моего лица и даже тянется рукой.

Я отстраняюсь:

— Разберемся.

И захлопываю за ним дверь.

Одна из немногих вещей, которых я в жизни боюсь — случайно подцепить какую-нибудь заразу, от которой придется долго лечиться, изолируясь от собственных близких. Только проблемы с лицом мне сейчас не хватало! Места с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой — типа того, из которого я только что прибыла — в этом плане меня сильно тревожат. Иду к зеркалу на подрагивающих ногах изучать, что случилось.

Уф, вроде ничего особенного — не вздуто, не покраснело, не чешется. Только на правой половине лица местами отсутствует филиппинская долговременная краска. Слева, если придирчиво смотреть, я ее замечаю в виде нескольких слабо-сияющих оттенков бежевого. Краска по плану должна побледнеть, а потом и полностью исчезнуть, — примерно к завтрашнему утру, а не сейчас. И целиком, а не пятнами. Да, еще на внутреннем уголке губ справа исчез филиппинский аналог губной помады.

Днем я была изысканно-красивая (и справа, и слева), как сообщил мне при встрече муж. Ну, а теперь… Что ж. Если завтра разница еще будет видна, постараюсь выровнять цвет крем-пудрой на пару тонов темнее. Ну, и помадой уголок губ подмажу, или карандашом для губ, — что лучше ляжет. Вздыхаю с облегчением.

Иду проверять, спит ли Сережа. Спит, обняв игрушечного волка. Миленький такой мальчик, наверное, вылитый папа в детстве. Гашу верхний свет, включая слабенький ночник, на всякий случай. И вдруг мне приходит сообщение на вотсап, от того самого Сани. Забыл о чем-то предупредить? Или решил сообщить радостные новости о найденной жене?

Нет, написано вот что: «Прошу сфотографировать с нескольких позиций правую сторону твоего лица, при хорошем освещении, сейчас! И прислать мне фото. Это может быть очень важно! Заранее благодарен».

Ладно, хорошо, раз это кому-то важно… Нахожу самое освещенное место в квартире, где сейчас не спят — в ванной. И фоткаю щеку и губы с нескольких ракурсов. Отправляю ему фотографии, пусть любуется. И ложусь рядом с его сыном, пахнущим молоком и детством.

Ночью мне предсказуемо снится вода, очень много воды.

Заботливый папаша звонит в дверь в девять ноль-ноль, как обещал. Наверное, под дверью ждал. Протягивает мне торт с тонким намеком на чаепитие. Приглашаю. На входе в кухню показывается мой муж, в утреннем наряде — в трусах и майке, и они уединяются там, знакомясь.

Маленькие мальчишки в гостиной шумно играют в войнушку втроем. Сережа дичился только в самом начале, потом нормально влился в компанию, в обиду себя не дает. Чуть что не так — по-английски кричит на моих сынов, они сразу и останавливаются. Даже мне на это нечего ответить. Только улыбаюсь. Я то приглядываю за ними, то прихожу на кухню.

Вот сидят двое молодых мужчин за одним столом, общаются на равных. Но мой родной, дорогой и единственный Миша проигрывает Александру по всем статьям. Лучше бы я этого не видела.