— Я не могу, я на цепочке, она титановая.

— Даже так? Попробуй этим перекусить, — он бросает что-то металлическое к моим ногам.

Инструмент похож на мощные кусачки. Не сразу, но у меня получается!

— Я девушек тоже отцеплю?

— Если хочешь. Быстрее.

Отцепиться они точно хотят. Уйти — очень сомневаюсь. Если решатся, подсадят одна другую к люку вентиляции.

Мы с Сашей вылезаем через полуразобранный потолок в коридоре и бежим куда-то в почти полной темноте. Останавливаемся у выломанного проема окна, за которым дождь, молнии и ветер в сгущающихся сумерках. Мой спасатель (или спаситель) выглядывает наружу и указывает на надувную лодку с маленькими веслами, качающуюся на воде сразу за окном. Я не понимаю, что происходит, откуда здесь море.

— Потоп, — отвечает он, словно подслушав мои мысли.

Вынимает из стенного шкафа у окна пакет с ворохом одежды и кладет спасательный жилет сверху. Сам он не то в спортивном, не то в полувоенном костюме и перчатках.

— Одевайся. И держи вот это, — выкладывает на стол пистолет и нож. — Это травмат, но громкий, отпугивает хорошо. С предохранителя снять сможешь?

— В тире пару раз делала.

— Если что, стреляй, не раздумывая. Кроме тебя, кому-то может быть интересна лодка. Нож пружинный, только на кнопку нажать. Если не вернусь минут через сорок, — он смотрит наружу на уровень моря, — нет, через полчаса, — отплывай. — И сует мне в руки свой телефон.

— Дождя он не боится, только не урони, — продолжает. — Пароль — дата твоего рождения: год, месяц, число, только цифры, подряд. Пара знакомых тебе абонентов там есть. По карманам все распредели, сейчас. Вот твои документы, а это театральный грим, — кладет рядом. — Да, на углу здания энергично греби, может быть встречное течение. Центр города в какой стороне, ты знаешь. Аэропорт тоже там.

И уходит, быстро скрываясь за углом. Я не успеваю ничего ему сказать. Даже сообщить, что для него здесь может быть опасно вдвойне. Что меня предупредили — если откажусь работать — его убьют.

Саша возвращается почти через сорок пять минут, когда я уже сижу в лодке, вычерпывая из нее воду специальной емкостью и рыдая, решив, что его схватили. Запрыгивает на подоконник, заливаемый волнами, и осторожно пересаживается в лодку. С ним еще большая сумка.

Лодка критически опускается, едва не зачерпывая воду округлыми бортами. Я быстрее работаю емкостью, а Саша выбрасывает в море несколько предметов из сумки. Борта поднимаются выше над водой. Он перерезает веревку, плывем.

Наташа

Три дня спустя. Москва

— Ну, что сказать — повезло тебе со спасателем, Мариш! А вот новый переводчик фирмы еще не вернулся из Манилы, по крайней мере вчера от него было ноль известий. Ты жива, здорова, на Родине — это главное. Чего такая невеселая-то?

— Саша меня больше не хочет, — шепчет подруга, — как отрезало. Пластинку снял и больше не касается, лишний раз не посмотрит, разговор только по делу. Честно говоря, я и сама себя чувствую… грязной. Я потеряла себя, но никого не приобрела взамен.

Понимаю, что ей надо помочь психологически выбраться из ситуации.

— Тебя заставили, — приобнимаю ее за плечи, глажу по волосам. — Ты же не сама к ним пришла с предложением интимных услуг. Тебя обманули и принудили, даже на цепи держали, чтобы не сбежала — в двадцать первом веке! Не парься, твоей вины здесь нет… А квартиру кто тебе снял?

— Он, на полгода.

— Вот видишь! Пришел за тобой в логово мафии, это ведь мафия, ты понимаешь? Он тебя не бросил! А этот пароль на его телефоне… Значит, он даже выяснял дату твоего рождения!

— У него просто была копия моего паспорта, Наташ.

— А, ну, да. Все равно, он установил на свой телефон такой пароль, который тебе удобно запомнить. Моя мама всегда повторяет: мужчину определяет не то, что он говорит, а то, что делает. Может, у вас еще все сложится.

— В Маниле я тоже так думала. Но здесь больше ничего не происходит. Чувствую, что у нас с ним — все… Проплакала половину ночи. Я вчера на работу устроилась, диспетчером в такси, на домашнем телефоне. Им все равно, как я выгляжу, через интернет оформили, а деньги на карточку сегодня перечислили, у них расчет ежедневно после смены, — мне удобно.

— Но там же крохи, наверное?

— Это лучше, чем ничего. Просить ни у кого не могу. Надо надеяться на себя. Я никуда не буду ходить, значит, на одежду и обувь тратиться не нужно. Мне хватит, — она слегка улыбается, ну, и улыбочка у нее в этом толстом слое грима!

— А что шеф?

— Звонил вчера, сказал, что знает про мою внешность и про «бассейн».

— Прости, Марин, но я должна была ему сообщить. И еще Вове Маркелову. Кстати, он заранее догадался, где примерно тебя искать и в каком качестве. Участие обоих кадров в твоей судьбе… кардинальное. Но я рассказала без подробностей, конечно, и без твоего адреса, это — табу. А про Сашу, уверена, Евгению жена давно рассказала.