— Кроме моего покоя, — пробормотал я. — Но спасибо, Олуш. Это нужно обдумать. А теперь — что насчёт договора?

— С этим сложнее, высочество. Это, вроде как, внутреннее фоморье дело. Я не то чтобы могу в подробностях об этом распространяться. Может вон кошак…

— На меня не смотрите, — надулся Бонифаций. — Моя жизнь только начинается. Человеческое лицо обрести собираюсь! Так что не могу тайны Древних выдавать.

— Ясно, — я перевёл взгляд на Олуша, как на более лояльного. — Что, вообще ничего сказать не можете?

Наш повар вздохнул.

— Ну давай так говорить, высочество, — начал он. — Предположим, есть в этом мире стол, за которым иногда, прям очень редко, собираются представители нескольких старых, как само мироздание, традиций и рас. Первый раз на таком вот собрании был заключён мир между пришлыми из Благого Двора и местными; именно после того эта земля приняла сидхе и позволила им измениться под себя. С тех пор за этим столом встречаются… иногда. Очень редко. И решения, на таких встречах вынесенные, не то чтобы совсем нерушимы, но их стараются придерживаться. 

Как… интересно.

— Это за этим столом было оговорено, что моей парой станет Марджана Лофф?

— Да, — вздохнул Бонифаций. — Ради этого даже пришлось вмешаться в ткань бытия… Но это всё равно не сработало. Всё только перепуталось. 

Я выгнул бровь:

— И эту запутанность пытаешься исправить ты? Кот?

— Ага, — невесело кивнул он. — Кошмар, правда? Не знаю, есть ли на этом свете кто-то, кому меньше повезло с работой!

— Вот как. Допустим. И что ты мне посоветуешь в связи со своей работой, котик? Потому что пока что Марджана Лофф действительно выглядит намного более удобным вариантом. Моя пара даже своё настоящее лицо показать не способна, я уж молчу обо всём остальном. 

— А ты?

— Что — я? — я ожидал что угодно, но только не этот вопрос.

— А ты способен показать своё настоящее лицо? — зрачок кота расширился, и глаза его стали бездонными провалами. — Правда, способен? Или живёшь, как и она, в мире масок, преломленных в отражениях разбитого зеркала? 

Я сглотнул. Было что-то в этих глазах… Отчего пришли воспоминания.

О том, как мне пятьдесят лет, и я сижу с Иэ у камина. Она измождена, но улыбается мне искренне. И я рискую спросить...

— Сестра, но почему я не могу говорить, как есть? К чему этот образ, который мне советуют учителя по интригам? Неужели так действительно будет лучше? Я так устал носить эту дурацкую маску шута…

Она лишь покачала головой в ответ. 

— Брат мой, поверь мне: чем дольше они будут считать наследника престола вздорным, чудаковатым, инфантильным и эксцентричным юношей, далёким от политики — тем дольше ты будешь находиться в безопасности. Это очень кстати, по крайней мере, сейчас. К тому же, так между нами распределено: ты — день, а я — ночь. Моё место всегда будет за спиной Ледяного трона. По правде… по правде, дядя Кио начал обучать меня, чтобы в будущем я сменила его в статусе Опоры Трона. И так будет: твоя работа — сиять, моя — работать в тени твоего величия.

— Это несправедливо! У тебя будет больше работы, чем у меня? Да и такое распределение... Неужели тебя это не злит?

— Нет, милый, — её улыбка печальна. — По правде, тебе будет куда тяжелее, чем мне. Одна маска сменит другую, одно решение следует за другим, и сиять — тяжёлая работа. Просто поверь мне. И сейчас… от тебя требуется немного твоего артистизма и очарования. И… тебе предстоит стать прекрасным принцем, малыш. Ты справишься?

Я понимал слишком много, чтобы сказать “нет”. Потому, скорчив забавную рожицу, посмотрел на Иэ умильными глазами: 

— Конечно! Разве я не прекрасен?!

Её улыбка едва уловимо потеплела:

— Вот и хорошо. 

Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Что это было?

— Есть сказка, — сказал Бонифаций, — про то, как кошка смотрит на короля. И король смотрит на неё в ответ. Никогда не встречал?

— Нет, — ответил я тихо. — А о чём она?

— Если коротко? О том, что ничего в этом мире нельзя знать наверняка. А ещё — о том, что в кошачьих глазах иногда можно увидеть чуть больше, чем просто отражение… Ты живёшь в мире масок, прекрасный принц. Так не логично ли, что и твоя пара тоже?

Я отвернулся.

— Возможно, ты прав. Но причины у нас с ней разные.

— Думаешь? Ну, может, оно и так. Но поверь, проще не быть меркантильным, если у тебя от рождения есть всё. А вот если нет ничего… Тогда — намного сложнее. 

Я прикрыл глаза.

— Что же, я услышал вас. И — спасибо. Теперь, думаю, я действительно готов к семейному совету.

*

— По крайней мере, не Дайяна Гохорд, — сказала мать. — Да простит меня Небо, но это — единственное обстоятельство, которое меня в этой ситуации радует.