— Вас, должно быть, уже сложно удивить подобным действом? — решила поддержать разговор Аля.

Она заметила, что Василий как будто обдумывал что-то и мысленно находился очень далеко.

— Я с раннего детства с братьями посещаю дворец. Сейчас это, скорее, решение деловых вопросов, — неожиданно он склонился над Алей, и его дыхание опалило ее кожу. — Не думайте, что я поверил в ваши россказни о несчастном детстве, — он сильнее сдавил талию девушки и приблизил ее к себе. Его губы практически коснулись мочки ее уха, и от ощущения его близости Алю прошиб озноб.

— Я не понимаю, о чем вы? — раскрасневшись, она попыталась унять сердцебиение.

— Не делайте из меня дурака! Неужели вы думаете, я не знаю своих родных и не понимаю, что они что-то недоговаривают? — он хлестко бросал ей обвинения. — И уж поверьте, если я доберусь до правды, то вам несдобровать!

В какой-то момент Але удалось вырваться из плена его рук. Расстроенная и потерянная, она бросилась в толпу гостей. Василий так и остался стоять в центре зала в одиночестве, он не ожидал, что девушка решится на подобный поступок. Гости удивленно бросали косые взгляды в его сторону и тихо перешептывались между собой. Девушки удовлетворенно улыбалась и прикрывали свои язвительные улыбки кружевными веерами.

Когда Аля вбежала в толпу, она постаралась скрыть слезы. Петр бросился наперерез ее остановить, но его болезнь тут же напомнила о себе, ему стало трудно дышать. Из зала она бежала, словно раненая лань, которую загоняют охотники и спускают цепных псов.

— Тш-ш, — кто-то ловко перехватил ее запястье. — Кто-то устроил императорский забег, а первый магистр не в курсе? — Алексей Федорович по-отечески посмотрел на девушку.

— Это Василий! — продолжала всхлипывать Аля.

— А это уже повод скрыться от посторонних глаз! Пройдёмте, дорогая Алевтина Александровна, в мой кабинет.

Когда она переступила порог кабинета, ей стало немного легче. И даже казалось, что сейчас она в безопасности, как никогда с момента нахождения в Цароссе.

Мужчина предложил Але присесть.

— Так вы говорите, причиной ваших слез стал Василий Сливов?

— Василий меня подозревает во лжи! И ведь он отчасти прав, но я лишена возможности рассказать ему все о нашей тайне! — она прикрыла лицо руками и всхлипнула.

— Успокойтесь! Не пристало столь обворожительной особе портить красивые глаза слезами! — Алексей Федорович подмигнул и расположился напротив девушки в своем рабочем кресле.

— Но как можно вести себя спокойно?

— Василий действительно очень проницательный молодой человек. Ему с рождения дана превосходная интуиция. И, конечно, он подмечает многое, что не доступно другим. Один совет — не реагируйте на его дерзость и выпады. Сейчас ваше поведение можно списать на чувствительность, и что вы не ожидали от него подобной резкости. Но другого раза не должно быть.

— Я все прекрасно понимаю! Но мне некуда деваться, другого дома нет, где бы я могла спокойно себя чувствовать и случайно ничего не перенести при малейшей панике, — она отодвинула кресло и подошла к книжному стеллажу.

— Вы себя недооцениваете! Ваша аура хоть и нестабильна, но подобные всплески лишь подтверждают вашу сильнейшую магию переноса. Для меня до сих пор остается загадкой, как человек не нашего мира мог унаследовать подобную силу.

Аля старалась восстановить душевное равновесие, бегло читала названия на корешках книг. Пока ее взгляд не остановился на небольшом портрете мужчины, выглядывающей между книг.

— Кто это? — Аля аккуратно подцепила фото пальцами и продемонстрировала магистру.

— Как это сюда попало? Неужели выпало из книг, — мужчина быстро выдернул портрет из рук Алевтины.

На портрете был изображен довольно молодой мужчина, и Аля не могла понять, кого он ей напомнил…

— Хорошо, что вы обнаружили это, а не кто-то другой. Не хватало на старости лет прослыть заговорщиком и мятежником. Это мой друг детства. Точнее, наш с Матвеем Владимировичем. Здесь он довольно молод, я уже и не помню его таким. Первый магистр с даром переноса — Борис Алексеевич Фомин.

— Он ушел из Цароссы и увел многих за собой. Мне рассказывали об этом, — она снова посмотрела на портрет и поняла, что смутно припоминает его. Хотя его имя и фамилия ничего ровным счетом для Алевтины не значили.

— Ох и заболтал я вас. Пора возвращаться, вас уже, наверное, сыскались все.

Аля почувствовала себя Золушкой: часы пробьют полночь — и из принцессы она снова превратится в иномирянку с сомнительным даром, гонимую законами этого мира. Но больше всего ей не хотелось видеть его — того, кто вызывал практически животный ужас в душе!