Но не его Легион выбрал своей целью — сначала он решил избавиться от более слабых рыцарей. На одного обрушился чёрный молот отпущенной на волю силы демона, буквально расплющивший золотые доспехи, из-под которых потекла кровь. Одновременно в другого влились сотни и сотни чёрных дымков — увлёкшийся размахиванием своей железякой рыцарь даже не заметил угрозы. Не замечал он её до тех пор, пока невесомый, неощутимый дымок вдруг не обернулся прочными шипами, расцветшими внутри его доспеха. Слова молитвы застыли на устах рыцаря, когда он захлебнулся кровью, а изо рта его вышел длинный чёрный шип силы Легиона.

Один за другим умирали верные рыцари, сопровождавшие Рамиро. Однако они всегда знали, что ждёт их смерть в бою против зла, и были лишь рады отдать свои жизни, лишь ослабить чудовищного врага. Сам же приор пока чудом избегал урона — все атаки Легиона лишь соскальзывали по его броне. Вот только не прошло и полусотни ударов сердца, как он остался с чудовищем один на один. Иной на его месте поник бы духом, попытался вступить в переговоры, выторговать себе жизнь. Но только не Рамиро да Коста. Неистовый приор обрушил на врага всю силу своего гнева, теперь питавшего ничуть не меньше, нежели Вера в Господа.

Огонь и тьма Хаоса изначального хлестали друг друга. Легион бил Рамиро тяжкими молотами, бичевал плетьми, вонзал в его золотую броню клинки. Но не мог превозмочь силу его Веры — пламенный клинок всё сильнее жёг самую сущность Легиона, уничтожая её. Под ударами меча истаял чёрный плащ, обнажая могучую, изломанную, нереальную фигуру, как будто всем видом своим нарушающую законы Господни. Но тем злее отбивался Легион — в нём клокотала мощь уничтожаемых Верой Рамиро демонов. Дети Баала, скованные Легионом, не желали умирать вместе с ним и делились своей силой охотно. Молоты, плети, клинки, дым, чёрное пламя — всё пускал в ход Легион. И раскалённый доспех Рамиро дал трещину не потому, что Вера его была слаба, но потому, что совокупная мощь скованных Легионом демонов превосходила её.

Скандируя слова молитв, приор ринулся в новую атаку. Его раскалённый гневом и Верой клинок обрушился на Легиона. Тот вовремя подставил щит, сотканный из тьмы, но удар по нему заставил демонов, скованных в душе Легиона, закричать от боли. Ему и самому пришлось туго, но он привык и не к таким страданиям. Рамиро поднял меч для нового удара, не раздумывая о защите, полагаясь на свои золотые доспехи. И в тот же миг пальцы левой руки Легиона обратились в пять длинных чёрных стилетов. Стремительно удлинившись, они вонзились в крошечные трещинки в броне неистового приора. С треском броня Веры Рамиро поддалась их разрушающей силе, и тьма вошла в его тело. В самую его душу.

Рамиро да Коста рухнул на колено, по доспехам его обильно текла кровь. Легион не преминул воспользоваться его слабостью и обрушил на него новый чёрный молот чистой силы Хаоса изначального. Рамиро успел подставить меч, однако сила удара была такова, что оружие вылетело из его руки, зазвенев по мрамору пола. Легион расхохотался и обрушил на Рамиро новый удар. Приор в тот момент как раз пытался подняться, но молот Хаоса поверг его обратно.

Легион, напрягши все силы, что были у него, поднял Рамиро в воздух — пальцы-стилеты его левой руки всё ещё прочно сидели в теле и душе приора, разъедая их подобно алхимической кислоте. Легион протянул правую руку и снял с пояса Рамиро шкатулку с реликвией Водачче, которую тот повесил туда, как только началось сражение.

— Знал, что ты не отдашь её без боя, — произнёс Легион сотней голосов. — Вы не разочаровали меня — бой бы хорош. И поэтому ты умрёшь быстро.

Шкатулка слоновой кости приковала к себе взгляд Эшли. Она была самым чистым и светлым, что он видел в своей жизни. Она никак не должна была достаться чудовищу. Рисколом видел, как чёрный монстр поднял с пола поверженного приора рыцарей Веры, и снял шкатулку с его пояса. Поддавшись неясному желанию, возникшему в его воспалённом мозгу, которое не смог объяснить самому себе, Эшли вскинул заряженный арбалет и выстрелил.

Стрелял рисколом без промаха, и стрела врезалась в шкатулку, которую сжимал в чёрных пальцах изменившийся Легион. Он не ожидал ничего подобного и выпустил её. Шкатулка упала на пол и заскользила по залитому кровью рыцарей Веры полу. Взвыв от досады, Легион отшвырнул прочь Рамиро — приор перестал быть ему интересен. Легион бросился вслед за шкатулкой, но та будто намеренно скользила всё дальше — прочь от него. Это уже нельзя было объяснить силой удара стрелы, однако Легиона сейчас не интересовали объяснения. Цель была близка, и он не должен её так глупо упустить.

Он так сосредоточился на шкатулке, что словно перестал видеть что-либо, кроме неё. И лишь когда она стукнулась о мысок чужого сапога, понял, что в соборе есть ещё кто-то. Увидев его, Легион невольно отшатнулся. Он много кого ожидал увидеть — от простого глупца, пытающегося бросить ему вызов, полагаясь на глупые россказни о чистом сердце и холодной стали, до полноценного баалоборца в алой рясе и с пылающим символом Веры на груди. Вот только обладатель роскошных чёрных сапог из тонкой кожи, чуть подпорченных морской солью, был одинаково далёк как от первого, так и от второго.