— Его погрызут, — был вынужден признать Гыркула, — но, знаешь, Веся, ежели аспид любимую обнимет нежно, да ребенка в эту ночь сотворит, тогда Кровавой луне не быть.

И клюка рухнула. Хорошо рухнула. Аккурат на ногу вампирскую и грохнулась.

Взвыл вампир, принялся на ноге одной прыгать, другую в руках удерживая, а я смотрю на него, свои руки на груди сложив, и взгляд у меня точно не самый приветливый.

— Да за что?! — возопил Гыркула, едва дар возопления себе вернул.

— А за развратные предложения! — рявкнула я.

— Ну извини, ведьма, я с ним на одно ложе не возлягу, да и дитенка не понесу! — выкрикнул граф.

— А что, если бы не перспектива с дитенком, тогда возлег бы? — вопросила язвительно.

Ну, Гыркула ногу болезную на пол осторожно поставил, выпрямился, на меня поглядел, руками развел, да и сказал как есть:

— Если ничего не сделаем, нас всех погрызут, Веся. Как есть погрызут. И ты пойми, ведьма, не только умерщвленные ценой крови великой вампиры высшие из могил-склепов поднимутся, но и каждый из нас едва луна кровавой станет, контроль над собой потерять может. И тогда матери нападут на детей, дети на матерей… и это еще не самое страшное.

И тогда встала я, клюку призвала, тропу заповедную открыла, между скал вышла, и всю ногу себе отбила о парализованного гада чародейского. Как есть всю ноженьку! А потому и второй опосля вдарила, и не жалко мне было, вот ни чуточку не жалко.

Опосля в избушку вернулась, и мрачно сказала Гыркуле:

— Уйди отседова.

Вампир мне на это лишь одно сказал:

— Тропу-то сызнова открой.

Открыла, мне не жалко. Мне вообще больше ни одного чародея не жалко уже!

***

А когда Гыркула, тоже видать себе ногу отбивший, вернулся, я тропу закрыла, опосля Тихона выгнала, дверь заперла.

Устало к столу подошла, на стул присела, блюдце серебряное придвинула, яблочко наливное по кругу пустила и произнесла имя родное:

— Агнехранушка.

Засветилось блюдце мгновенно, и донеслось до меня:

— Одну минуточку, Весенька.

А потом там далеко громыхнуло что-то так, что у меня в рамах стекла задрожали, затем вой навкары отдаленный послышался, следом опять грохот, свет заклинаний магических, приказы, вой, грохот…

И вот только после всего этого, вошел прямо с блюдцем в палатку видать Агнехран, блюдо перед собой поставил, сам быстро с себя камзол местами подпаленный, местами окровавленный скинул, и обратился ко мне приветливо:

— Счастье мое, случилось что?

А я на него смотрю и понимаю — из самого бою выдернула, от борьбы с ворогом отвлекла, и в целом мешаю воевать мужику, словно делать мне больше нечего.

— Веся? — нахмурился Агнехран. — Весна моя, так выглядишь, словно просьбу мою нарушила и лес свой покидала!

И тут как прорвалось из меня:

— Да! Покидала! Раз пять уже! И знаешь что? Я сейчас вернусь!

И встала я, клюку призвав, да собираясь уже тропу заповедную открыть, как вдруг сказал Агнехран слово всего одно:

— Сядь.

И я села. Просто сказал он это как-то так, что села, и даже не возразила. Только вот на мага смотреть теперь стало как-то боязно, но он далеко, на него клюку не уронишь случайно так.

— Веся, что произошло? — вопросил требовательно.

Ну и посмотреть пришлось. Еще как пришлось. И рассказать все пришлось тоже.

— Заратар приходил, — сообщила я мигом посуровевшему мужику. — Да как ты понимаешь, в лес мой Заповедный просто так не сунешься, вот он ведьмака и использовал.

Нахмурился Агнехран, да и ответил:

— Но ведьмак у меня.

— А твой ведьмак не один на свете, при большом желании еще сотворить парочку можно, вот он и… сотворил.

И вот опять такая злость всколыхнулась, что хоть опять иди да Заратару ото всей души, клюкой-то, ногой уж больно.

— Ненавижу чародеев, — призналась архимагу. — Как тараканы какие-то! Навроде только вот справились, только защитились, только избавились, а они опять тут как тут!

— Есть такое ощущение, — несколько даже поддержал меня Агнехран. — Заратар сейчас где?

— Лежит, — ответила хмуро, — отдыхает опосля нас с Гыркулой мстительных. Только знаешь, желание у меня такое — сходить и снова треснуть!

— Ааа, вот ты куда пять раз ходила, — протянул догадливо маг.

— Да может и шесть, — призналась стыдливо.

Да на Агнехрана взглянула. А тот сидит, на меня глядит, да улыбается понятливо.

Правда не долго улыбался, улыбка вдруг взяла да и исчезла.