Я себя лисой любопытной почувствовала, но не удержалась — двумя пальцами в карман, а следом и в круг алхимический залезла, первое что подвернулось схватила, да и вытащила. А там серьги были. Красивущие, с изумрудами, да серебром червленым.

— Хороший выбор, — похвалил Агнехран, как-то загадочно улыбаясь, но не уверен, что к глазам подойдут. Дай мгновение.

И забрав серьги с руки моей, в уши вдел, отстранился, посмотрел, да и сказал с видом авторитетным:

— Тебе идет. Что еще вытащишь?

И азарт меня захватил.

Чего там в том пространстве, куда вел круг алхимический, только не было! Опосля серег достала я кулон с изумрудом формы удивительной — камень так огранили, что был он в форме розы распустившейся. Глазам своим не поверила, никогда такого не видела. Опосля браслет был, с тем же изумрудом в форме розы. И кольцо. И другие серьги — Агнехранушка мне их надел, сказал, что они мне больше идут. А потом было кольцо, и еще кольцо, и одно маленькое, тоненькое, из почерненного серебра, и даже штука странная, с розой изумрудной, да только браслет этот был не ручной, а ножной. Надевал его на меня маг осторожно, да от чего-то все улыбку скрыть пытался, хотя с чего вот? И так понимала, что веду себя как дитя, но любопытно было и весело.

И к зеркалу я бегала, на слово Агнехрану не веря и собственнолично проверяя, идет оно мне или не идет. Все что с изумрудами ограненными в форме розы было, мне очень шло, как для меня было сделано. Остальное, критически оглядев снимала, да магу возвращала. Это было как мозаику собрать, я и собирала. Колец только было многовато, все пальцы унизаны, да те, что тоненькими были, они по три-пять на палец нанизывались, это мне Агнехранушка объяснил.

И вот в итоге стою я, сверкаю изумрудами да бриллиантами, красивое все такое, просто ух. Ну да налюбовавшись, я обратно к магу вернулась, на коленях его устроилась, и сказала:

— Сережки снять помоги, да кулон с цепочкою, сама не расстегну.

И тут улыбнулся Агнехран, да так что сразу стало ясно — коварен он сверх меры, да и сказал тихо:

— Тут ты верно подметила — сама не расстегнешь.

Оторопела я.

На Агнехрана смотрю потрясенно, да и сжалось сердце от чего-то, словно подвох чувствовало, опосля на украшения, что горкой на столе высились, и на кольца, коими пальцы были унизаны поглядела, да и схватив то с рубином, что вторым на меня маг надел, я его с себя попыталась стянуть.

Попыталась только, потому что кольцо, что палец даже не перетягивало, и на руке не ощущалось почти, оно засело там намертво!

— Это… — голос от растерянности сиплым стал.- Да как ты… — совсем сорвался голос мой, а следом и я сорвалась: — Это что такое соизволь объяснить!

— А это месть, Веся, — спокойно глядя мне в глаза, ответил аспид. — Месть, самая что ни на есть натуральная. Это тебе за тот случай, когда ты у ручья вся в крови лежала, а на тебе артефакты да амулеты один за другим гасли… Эти не погаснут никогда, хоть в ад сунься!

Вскочила я с колен его. Стою, гневно на аспида взираю, он с вызовом на меня, я сияющая вся на него, он черный матовый только глазами и сиял, и сиял он победно. А я сверкала пораженчески, но с поражением точно никогда не смирюсь.

— Маг, ты что удумал-то? — вопросила разъяренно.

А у него вдруг взгляд таким мечтательным сделался, и протянул он голосом тихим:

— Мноооооогое…

— Так, вот сейчас тресну! — угрожающе пообещала я.

Улыбнулся. Нагло так, широко.

— И чего улыбаешься? — нервы у меня сдавали уже.

— Красивая, — сказал он искренне, — ты у меня самая красивая, просто глаз не отвести.

Замерла я, а аспид вдруг к себе притянул, на колени вновь усадил, пальцы его моих, кольцами унизанных коснулись, и рассказал он вдруг:

— У моего народа есть такая традиция — каждый раз, когда сердце желает, мужчина дарит своей женщине украшения. Сам выбирает, если создать не в силах, да сам надевает. И тогда весь вид любимой хранит в себе воспоминания о самых трогательных моментах жизни. Первая улыбка, первое прикосновение, первый поцелуй…

Проговаривая все это, он провел кончиками пальцев по моей левой руке, по пальцу указательному, где одно за другим сверкали три тоненьких кольца, едва заметные по отдельности, вместе они во что-то прекрасное превращались. И проведя, прямо в глаза мне взглянул. А у меня биением сердца отдавалось в груди «Первая улыбка, первое прикосновение, первый поцелуй»…

А он ладонь к губам поднес, поцеловал с нежностью, и добавил:

— До встречи с тобой не понимал этого, сам украшения никогда не дарил, и уж тем более не делал, да и желания время тратить на глупости подобные не было. А с тобой изменилось все. То, что глупостью раньше казалось, стало важнее жизни. То, чему значения никогда не придавал, теперь дыхание перехватывает. То, что раньше серым было, с тобой рядом сверкает всеми гранями жизни.