Плакала? Ранхаш почувствовал себя неуютно.

– Ещё и отказал ей в такой малости!

Ранхаш на мгновение замер, вспоминая, в чём же он ещё отказал Майяри. И неодобрительно посмотрел на отца.

– Ты с ума сошёл? – холодно спросил он.

– Это ты сошёл с ума. Точнее, он у тебя всегда набекрень был, – недовольно фыркнул Шидай. – Она, между прочим, дело предложила. Чего кочевряжишься?

Ранхаш с подозрением уставился на отца, а затем неожиданно признался:

– Я тебя люблю.

– Чего? – опешил тот, а Риш аж поперхнулся слюной.

Глаза харена угрожающе сузились, и лекарь чудом сообразил выпалить:

– И я тебя, милый!

Ранхаш расслабился, убедившись, что перед ним действительно отец, и уставился на лекаря с искренним раздражением и непониманием.

– Я вижу, нам надо поговорить, – Шидай решительно приобнял его за плечи и с улыбкой посмотрел на хайнеса. – Простите, господин, дела семейные.

Мелькнула голубая вспышка, и харен неожиданно обмяк в объятиях отца.

– Не переживайте, сильнейший, – Шидай поудобнее перехватил сына, а потом и вовсе взвалил его на плечо. – Мы ему только благоразумие нарисуем и вернём. Злого и совершенно целого.

– Мы?

Узээриш вдруг почувствовал надвигающуюся опасность. Будто воздух вокруг сгустился, а в полутёмных коридорах мелькнули тени.

Тени ему не показались. Из полумрака призраками выступили Саврий и оборотни из личной охраны хайнеса и с напряжением уставились куда-то за спину Узээриша.

– Господин, – позади зазвучал ровный, ничем не напоминающий недавнюю истерику голос Майяри, – проводите меня, пожалуйста, к вашей сокровищнице и одолжите несколько камней.

Риш попытался повернуться и понял, что не может пошевелиться.

– Майяри, ты сказала, что попросишь! – возмутился Шидай, на что девушка невозмутимо ответила:

– Я прошу.

– Госпожа, вы понимаете, кому угрожаете? – вкрадчиво поинтересовался Риш.

– Я не угрожаю. Я прошу.

В коридоре повисла тишина. Узээришем овладела растерянность. Он мог бы приказать охране схватить лекаря с обездвиженным хареном, мог бы отказаться выполнить «просьбу» девушки – он сильно сомневался, что она действительно посмеет навредить ему, – но в груди зашевелился азарт, а инстинкт – дар сов – зашептал, что идея замечательная.

Только вот что за идея?

– Госпожа, похоже, исключительно ради вас мне придётся нанять для охраны отряд хаггаресов и хаги, – наигранно проворчал Узээриш. – Ладно, давайте посмотрим, что вам нужно в моей сокровищнице.

– Записывай, записывай всё, – шипел Риш обескураженному и суетливо мечущемуся хранителю сокровищницы, глядя, как Майяри, обернув руку рукавом, сгребает самые крупные и дорогие камни в подол платья.

Молоденький оборотень из числа бестолковых помощников прежнего хранителя – на самом деле такой бестолковый, что его даже в пособничестве Дешию обвинить не смогли – беспомощно взирал на хайнеса, опирающегося спиной на стену. Повелитель с мстительной усмешкой наблюдал за девушкой и продолжал шипеть:

– Нас же грабят! Нет, ты всё запиши. Всё-всё! Заставим потом дедушку Шереха расплачиваться.

Майяри вздрогнула и недовольно посмотрела на хайнеса.

– Я сама всё верну.

– Грабь! Грабь-грабь, бесстыжая! Нет, ты веришь своим глазам? – Риш уставился на хранителя. – Я только стал хайнесом, а меня уже побили, попытались обмануть, а теперь ещё и грабят!

В последнее время Ёрдел спал всё крепче и дольше, и вырваться из сна было совсем не просто. С трудом шевельнув ресницами, мужчина вздохнул и едва не уснул вновь. Каменно-тяжёлое тело вдавливалось в перину, а сбоку тянуло нежным теплом.

Новый всплеск силы, знакомой и бурлившей где-то не так уж далеко, всё же заставил тёмного проснуться, и он уставился на скрытый во мраке потолок.

Сестра что-то делает.

Он подумал об этом отстранённо, ещё не решив, стоит ли ему идти и смотреть, что произошло. Повернув голову, Ёрдел посмотрел на разметавшиеся по подушкам серебристые локоны, а затем сжал всунутый в его ладонь пальчик. Лоэзия чуть слышно засопела и заворочалась.

Он исполнил своё обещание и иногда приходил спать к ней. Никем не видимый и не слышимый, он ложился на постель полностью одетый и едва ощутимо прикасался к ладошке девочки. Она всегда вздрагивала, потом торопливо и ловко, будто видела куда, вкладывала пальчики в его руку и прятала улыбающееся лицо в подушку. Спать здесь Ёрдел не собирался. Думал, просто полежит, но в этой постели сон смаривал его мгновенно. Сухо, тепло, хорошо пахнет, нигде не дует, можно выпрямить ноги и почти тихо. В такой непривычной обстановке он мог спать очень долго, а потом ещё лежать и просто смотреть в потолок.

Тишина, тепло, безмятежность.

Порывшись в кармане, Ёрдел вытащил пластину и в свете волчьего месяца всмотрелся в неё. Аметист сестры стоял в тёмном пятне неразличимого цвета. Ёрдел сам нанёс его и ещё несколько разных отметок на пластину, чтобы точно понимать, где находятся девочки: дома, в каком-то из часто посещаемых мест или в опасности. Сейчас сестра была в нехорошем месте – во дворце, – и Ёрдел всё же сел и обнаружил, что светильничек закрылся, а значит, он видим. И вскинул глаза на Мариша.