Заступилась за девушку, как ни странно, жуть.

«Она боится за нас. Она любит нас. Потерять нас она боится больше, чем встретиться с ними».

Но умилостивить Ранхаша не вышло.

Соскочив со стола, он подошёл к стулу, на котором аккуратно была развешена его одежда, и быстро начал облачаться.

Добившись взаимности от Майяри, он думал, что теперь они всегда и везде будут вместе. Что Майяри не посмеет оставить его одного. Что она всегда будет рядом. Они словно стали единым целым.

«Но мы же хотели уехать без неё?» – обиженно напомнила жуть, считавшая, что это он, Ранхаш, виноват в том, что Майяри оставила их.

Дурная и глупая! Не верящая ни в его силы, ни в силы его семьи. Но почему-то уверенная в могуществе собственного семейства, которое ненавидит до черноты в глазах. Что она задумала?!

Жуть тоскливо ныла и уже не словами, а образами напоминала ему, что во всех задумках Майяри имелось одно огромное чёрное пятно: она радостно жертвовала своим здоровьем во имя достижения цели.

Через сорок дней! Ранхаш в ярости оторвал пуговицу. Через сорок дней он сойдёт с ума!

Взгляд упал на разбросанные по столу листы, и харен присмотрелся. Ярость, конечно, туманила разум, но он смог вспомнить, что кое-что подобное Майяри ему уже показывала. Защита, которую он сам просил её найти. Ранхаш уже с некоторым пониманием, но не без злости взглянул на спящего отца. Позволил излишне деятельной девчонке обвести себя вокруг пальца, древний волчара!

Хайнес тоже не заслужил любезного взгляда. Теперь Ранхаш был готов обвинять его в уходе Майяри, как сам Узээриш ранее его в плачевном состоянии отца. Сильнейший! Позволил тощей трусихе напудрить себе уши!

Выходя из зала, Ранхаш растёр ногой печать на полу, но будить спящих не стал. В коридоре повалилась на пол проснувшаяся и встретившая харена настороженными взглядами стража.

– Разбудите, – бросил им Ранхаш, не уточняя кого.

Саврий, впрочем, тут же нырнул в зал.

Ветром пролетев по коридорам, харен скатился с лестницы и едва не наступил на хаггареса. Сперва он хотел пройти пробежать мимо, но потом всё же остановился и пихнул Казара в бедро. Тот замычал и неохотно приподнял голову.

– Передашь господину Шереху, – Ранхаш склонился и всунул ему в ладонь помятое письмо. – Как можно скорее.

И бросился прочь, в направлении, что нашёптывал дар.

Последние события Казар ещё не вспомнил и теперь мучительно пытался сообразить, отчего у него так болит голова, куда помчался харен, что это за записулька, и где его госпожа. Но первые строки письма мгновенно освежили его память, взбодрили тело и утешили зашибленную голову. Вскинув глаза, он уставился в окно и глухо застонал: солнце висело прямо посередине между горизонтом и полуденной чертой.

– Госпожа, – в душе против воли назрела детская обида.

Он ведь даже не собирался её останавливать!

Опёршись рукой на пол, Казар уже хотел встать, но понял, что ладонь легла совсем не на холодные плиты, и с изумлением воззрился на немного знакомую книгу. Что это? Послание от госпожи? И заинтригованно приподнял обложку.

И мгновенно захлопнул её, ошалело моргая и стараясь не думать, что это действительно послание.

– Она просто обронила её, – уверил себя хаггарес.

Если Шидаю понадобился лишь один деликатный тычок в плечо, чтобы проснуться, то Риша пришлось раскачивать дольше и без особых нежностей.

Увидев над собой лицо уже знакомого охранника, лекарь напряжённо подобрался и бросил два быстрых взгляда на стол и место, где должна была спать Майяри, а затем уже медленнее и тщательнее осмотрел всю комнату.

– Тёмные, Саврий, что тебе подписать? – полузадушено выдохнул Риш. – Давай перо и бумагу, только оставь меня в покое.

– Господин, что-то произошло, – непреклонно потряс его Святой помощник.

Хайнес застонал и уткнулся лицом в диван, размазывая по бархатной обивке слюни.

– Если не семейное, то без меня, – глухо отозвался он.

– Это касается Вотых.

Риш помолчал, но многодневная усталость оказалась сильнее.

– Да пусть творят что хотят!

– Где Майяри и Ранхаш? – напряжённо спросил Шидай, поднимаясь на ноги.

– Харен выскочил отсюда минуту назад, – обернулся Саврий. – А госпожу мы, как проснулись, не видели.

– Проснулись? – повторил Шидай, и его взгляд наконец зацепился за полусмазанную печать.