Маленький кайген шумно выдохнул. Лишь на миг он помедлил, явно что-то обдумывая в своей голове, затем подхватил валяющуюся на утоптанном снегу розгу и встал напротив меня, крепко сжимая её в руке.

– Ну?
– вопрошающе приподняла бровь, ожидая его атаки.

Он сверкнул глазами, всматриваясь в моё лицо, но нападать не спешил.

Сначала сделал осторожный шаг влево, потом, передумав, двинулся вправо, и вдруг резко кинулся вперёд, намереваясь проткнуть меня своим прутом,словно куропатку вертелом.

Легко отбив его маневр, я отпрыгнула в сторону, на ходу бросая:

– А это уже лучше.

Мальчишка облизал губы и, мягко ступая,стал огибать меня по кругу, выискивая в моей обороне брешь.

Его выдавали глаза. Слишком явственно в них читалось, что он предпримет в следующий момент, и у меня губы непроизвольно тянулись в улыбке, стоило в них заглянуть.

Он раз за разом атаковал, пытаясь если не ударить меня, то хотя бы зацепить. Снова и снова промахиваясь, он сердито сопел, утирал рукавом вспотевший лоб, а затем опять нагадал, надеясь, что в этот раз ему повезёт.

Красного, взмыленного, с перевозбуждённо сияющим взглядом, я довольно долго гоняла его по пространству, ограниченному стенами халле, оградой и стволами деревьев, пока случайно не заметила, что солнце поднялось в зенит.

Выругав себя за непростительную азартность, я выбила из рук Скъёльда прут и заявила:

– На сегодня довольно.

Судя по его внешнему виду, мне следовало давно остановить бой, потому что мальчишка облизался потом и дышал, как загнанная лошадь. Но просить поблажки у меня он, видимо, считал чем-то постыдным, а я настолько увлеклась тренировкой после долгой заминки, что совершенно забыла кто я, а кто он.

Дав ему немного отдышаться, я строго спросила:

– Мать знает, где ты?

– Не твоё дело, - ожидаемо буркнул поганец.

– Неправильный ответ! Моё, потому что тебя сюда позвала я, и пока ты находишься здесь - несу за тебя ответственность. И если ты солгал матери относительно твоего местонахождения, то можешь больше не приходить. Я в твоём вранье участия принимать не собираюсь!

– Не знает мать, где я. Не видела она, когда я ушёл, - нехотя выдал Скъёльд, и я подумала, что, похоже, мало ему всыпала.

– Неужели твоя ненависть ко мне сильнее любви к матери?

Мальчик непонимающе расширил глаза, и я пояснила:

– Тебя сильно задели мои слова вчера, раз сегодня ты явился сюда с самого утра, только жаль, совершенно не тронули слезы матери. Если ты её любишь, почему не подумал, что разыскивая тебя, она будет волноваться и плакать снова?

Скъёльд закусил губу, злясь на меня, но явно испытывая угрызения совести.

– Давайте, эль-манна Рейна, я его домой отведу, разведаю, что там да как, - вписался за мальчишку Харв, а у меня сразу же возникла идея получше. ^

– Ждите здесь!

Я метнулась к дверям мастерской мужа и проследовав через неё в дом, отправилась на поиски Инге, едва не столкнувшись с ней лбом в переходном тамбуре.'

– Вы же так и не поели ничего! Остыло давно всё, -начала она. Будто я не понимала - отиралась она здесь исключительно с целью узнать, что происходило между мной и Скъёльдом на заднем дворе.

– Потом, - отмахнулась я.
– Нужна твоя помощь. Ты можешь отвести Скъёльда домой и поговорить с его матерью?

– О чём?
– напряглась Инге.

– Я хочу, чтобы ты женским взглядом оценила, какая Одании нужна помощь, чего в доме не хватает, в чём она нуждается...

Инге печально вздохнула и покачала головой.

– Мужика ей в доме не хватает! У них с Агмундом второй сын как раз перед его походом родился. Тяжело ей одной с младенцем, да ещё и Скъёльд после смерти отца как с цепи сорвался...

Я сглотнула тугой ком и упрямо выдохнула:

– Ты всё равно сходи. Погляди. Поговори. А потом мне всё расскажешь. Ладно?

– Конечно, схожу. Может, и по хозяйству чем ей помогу, - улыбнулась манна, и я благодарно сжала рукой её пухлую ладонь.

– Спасибо. Только не говори, что это я тебя прислала. Скажешь: оэн тревожится, всего ли у неё в достатке.

Инге кивнула, сбегала за полушубком, и перед тем как уйти, укоризненно мне шепнула:

– Сходи ли бы вы всё-таки поели, эль-манна, а то всё о других печётесь, а сама скоро костьми греметь начнёте, такая тощая. Заругает оэн Исгирду, когда вернётся.