В центре расположенных квадратом добротных бревенчатых построек стоял дом. Наверное, самый высокий и большой из всех, что я смогла увидеть пока к нему шла.

Его первый этаж был построен из таких же синих булыжников, как и все остальные дома в округе, а два других и мансарду выполнили из бруса, брёвен и досок.

Над каменным цоколем по всему периметру нависали красивые деревянные балконы с резьбой, которые надёжно закрывала покатая крыша с приличным углом наклона, далеко выходящая за границы стен. В доме были большие окна с резными ставнями, а под треугольным навесом по центру находилось высокое крыльцо, к которому вела выполненная искусным мастером лестница. Каждый столбик её перил украшал витиеватый орнамент. К такому и прикасаться неловко было - только любоваться.

На крышах халле и всех окружающих его построений плотными тёплыми шапками лежал снег, как и на растущих вокруг них елях и берёзах, так что было непонятно то ли это дом построен в лесу, то ли лес растёт вокруг дома.

Тяжёлые деревянные двери отворились, и на крыльцо вместе с уже знакомым мне Иденом вышла женщина средних лет с таким же невероятным как у него цветом волос и достаточно схожими чертами лица. Я почему-то сразу подумала, что это его мать. Непонятно только почему, но с моим медведем-мужем я не обнаружила у неё никакого сходства.

Годы не стёрли её красоту, да и тело не утратило гибкости. Манна, так кажется кайгены называют своих представительниц слабого пола, была высокой, хорошо сложенной и, очевидно, достаточно уважаемой среди своих соплеменников, поскольку при её появлении все они перестали даже шептаться.

В руках женщина держала круглую деревянную посудину, доверху наполненную какими-то красными ягодами, и смотрела то на меня, то на мужа. Причём на него с теплотой и любовью, а на меня приблизительно так же, как на растущие рядом деревья.

Иден начал спускаться по лестнице, и только сейчас я заметила, что он несёт к нам три длинные красные ленты.

Правда при ближайшем рассмотрении оказалось, что полоски ткани как раз сделали из светлого льна или какого-то похожего на него материала, а вот вышитый по ним обережный орнамент был исключительно алого цвета. И вот он-то как раз и привлёк мой внимание, учитывая, что в рунах я разбиралась не хуже, чем в боевых заклинаниях.

Чего на этих лентах только не вышили - и защиту от чужих влияний и ненависти, и блоки от страхов, сомнений, сглаза, порчи и негативных мыслей, и руну удачи, и даже помощь в достижении вершин мастерства зачем-то присобачили.

Но больше всего меня удивило, что этими лентами в последствие рыжий начал связывать меня и мужа. Конец одной из лент он привязал к ноге своего брата, а другой закрепил на моей, а уже следом за ногами тот же ритуал Иден провёл с нашими руками и головами, что-то бормоча себе под нос на протяжении всего процесса.

Я разобрала только про то, что мысли у нас с мужем теперь должны быть одинаковыми.

Двуединый, кайгены что, действительно в это верили?!

Хотя в какой-то степени мыслили мы с «медведем» в одном направлении: и ему и мне ужасно хотелось друг друга прибить.

А не успела я опомниться от одного ритуала, как за ним последовал другой.

Стоящая на крыльце манна вдруг издала странный звук, похожий на птичий свист, а затем, зачерпнув жменей ягоды, стала осыпать ими меня и кайгена.

Алые бусины каплями крови упали на снег, закатились мне под ноги, застряли у мужа в волосах...

Откуда-то сверху послышался шум. Я запрокинула голову и потрясённо распахнула глаза.

Прямо над нами, на гибких ветвях берёз, покачиваясь на ветру, висели деревянные домики, если так можно было назвать небольшие полые поленья с круглой дыркой по центру. Очевидно, древесина внутри них была аккуратно выбрана по всей длине, а отверстия в торцах прикрыли двумя спилами, чтобы там можно было жить пернатым обитателям.

Из круглых окошек торчали птичьи головы, жадно рассматривая рассыпанные по снегу ягоды. Миг - и крылатая стая шумной гурьбой устремилась вниз, налетая на щедрое угощение с писком и гомоном. Бойкие красногрудые птицы суетливо хватали еду расталкивая и оттесняя друг друга, и мне на глаза вдруг попалась самая маленькая, тщетно прыгающая вокруг своих более удачливых подруг, выхватывающих у неё добычу прямо из-под носа.

Бедняге, как она ни старалась, не досталось ни крошки с моего «свадебного стола». Не знаю почему, но мне стало её невыносимо жалко. Я вдруг почувствовала в ней родственную душу - одинокую и никому не нужную.

Опустив голову, я проглотила подкативший к горлу едкий ком и вдруг заметила застрявшую в воротнике своей шубы ягоду.

Мой порыв был смешным и глупым. Я поняла это слишком поздно, когда подхватив алую горошину, протянула её птице на раскрытой ладони.

– Иди ко мне!
– позвала я, и потревоженная моим голосом стая испуганно взвилась ввысь, а у меня за спиной прозвучал слаженный разочарованный вздох.

Я забыла о предупреждении молчать и не двигаться. Кажется, я нарушила традицию и все испортила. А круглая ягода на моей затянутой в белую перчатку руке теперь алела, словно предзнаменование беды.