Мой потерянный взгляд уловил какое-то движение на снегу, и я едва не вскрикнула от счастья, обнаружив там ту самую маленькую птичку. Она вдруг вспорхнула вверх, а потом стремительно опустилась мне ладонь, смешно вертя шеей и тараща на меня чёрные глаза-бусины.

– Ешь, не бойся, - зачем-то прошептала я, хотя точно знала, что красногрудка не испытывает ко мне страха.

Потоптавшись на моей руке, птица, наконец, клюнула угощенье, с явным удовольствием поглощая сочную мякоть и спрятанные внутри неё коричневые семечки. Съев всё до крошки, она подняла голову, глядя мне в глаза, а затем громко пискнула, требуя ещё.

– Прости, но у меня больше нет, - удручённо пожала плечами я, и, словно понимая, что я ей говорю, птичка разочарованно опустила клюв.

Посидев ещё немного у меня руке, она перепорхнула мне на плечо, звонко зачирикав у меня возле уха.

Можете считать меня сумасшедшей, но мне кажется, я понимала, что она мне говорит. И оттого, что в этом чужом и суровом краю у меня неожиданно появился маленький добрый друг, на душе стало тепло и радостно.

Птица улетела буквально через мгновенье, но свет, который она после себя оставила, всё ещё грел моё сердце.

Увлечённая своими чувствами и не поняла, что всё это время на меня с молчаливым потрясением смотрели собравшиеся вокруг кайгены. И даже муж, чуть хмурясь, изучал моё лицо, а в глазах его плескалось то ли недоумение, то ли растерянность.

– Пойдём, - тихо обронил он, чуть подталкивая меня вперёд.

Учитывая, что ноги наши связали, идти пришлось медленно и осторожно, а главное шаг в шаг.

Я думала, что таким образом нам придётся взбираться и по ступеням, но перед ними кайген остановился и стал снимать спутывающие нас узы. Сначала развязал ленты на головах, потом убрал их с рук, а затем освободил и ноги.

Связав обереги узлом, муж зачем-то сунул их мне, и я даже ойкнуть не успела, как он, подхватив меня на руки, понёс в дом.

Учитывая, что ноги наши связали, идти пришлось медленно и осторожно, а главное шаг в шаг.

Я думала, что таким образом нам придётся взбираться и по ступеням, но перед ними кайген остановился и стал снимать спутывающие нас узы. Сначала развязал ленты на головах, потом убрал их с рук, а затем освободил и ноги.

Связав обереги узлом, муж зачем-то сунул их мне, и я даже ойкнуть не успела, как он, подхватив меня на руки, понёс в дом.

Бывают такие моменты в жизни, когда кажется, что всё вокруг сон и это происходит не с тобой или не по-настоящему. Так наше сознание пытается вытеснить наносящий ему травму фактор.

Я понимала, что сейчас со мной происходит что-то похожее. Мне никак не удавалось отделаться от мысли, что если я тряхну головой, а потом ущипну себя, то всё исчезнет - и чужая сторона, и синеглазый кайген и его огромный дом.

Зачем меня в него перенесли через порог, я догадывалась. Такая традиция существовала и в Эринее, правда распространена была в основном среди простолюдинов.

Они считали, что поскольку невеста в день свадьбы переходила из мира своей семьи в мир чужой, то она как бы символически перерождалась: для своей семьи умирала, в семье супруга рождалась заново. Так или иначе, но получалось, что она переходила грань между мирами и становилась лёгкой добычей для злых духов. А порог дома как раз и являлся некой мистической стеной между враждебной стороной внешнего мира и защитой домашнего очага. Поэтому именно невесту старались защитить всеми возможными способами. Перенося любимую через порог на руках, жених обманывал нечистую силу.

В нашем с кайгеном случае обмануть он, по-моему, пытался только себя, поскольку «нечистую силу» он принёс в свой халле на собственных руках.

По крайней мере, мне показалось, что именно так на меня смотрят его многочисленные обитатели, выглядывающие из-за всех углов. В большом просторном зале, куда меня внесли и опустили на покрытый тёмными каменными плитами пол, их было много. Половину центральной стены первого этажа, полностью обшитого светлой деревянной доской, занимал огромный очаг, сложенный из синего грубого камня. В нём жарко и весело плясало пламя, согревая пространство комнаты уютным теплом. С левой и правой стороны камина располагались двери, за которыми, как мне подумалось, должен был находиться коридор, через который можно была попасть в другие комнаты или на верхние этажи. Понять это на первый взгляд было невозможно, поскольку из-за приоткрытых створок выглядывали чернявые детские макушки, загораживающие собой весь дверной проём.

По периметру комнаты, между подпирающих потолок резных дубовых колон, буквой «П», были установлены длинные столы и лавки. На расшитых алыми рунами скатертях стояли блюда, горшочки и миски с всевозможными угощеньями от которых по залу шли пряные, острые, насыщенные умопомрачительные запахи, вызывающие мгновенное слюноотделение.

Высокий деревянный свод пересекали толстые квадратные балки, с которых на кованых цепях свисали массивные многосвечники. Сейчас, когда в доме было достаточно света, в них не было надобности, но полагаю, с наступлением сумерек они создавали в доме атмосферу уютного спокойствия.