– Ормунд, ты свободен! Скажи Хильгарду и Бериту, чтобы готовили сани, мы скоро выезжаем!

Косясь на злого как медведь-шатун мужа, я надела на себя шубу не дожидаясь пока он меня в неё завернёт, словно гусеницу в кокон. Чем этот буйный опять недоволен? Либо его бесит, что мне удаётся выпытать у его сородичей хоть какую-то информацию, либо у них женщинам не разрешают разговаривать с другими мужчинами.

Дикость какая-то!

– Ты готова, женщина?
– голосом «любезным» до мурашек по спине внезапно поинтересовался кайген.
– Не желаешь ли опять посетить отхожее место или, может, не наелась?..

Он смотрел на меня с высоты своего подавляющего роста, сверлил своим синим взглядом во мне дыру, и подобие улыбки на его губах было похоже на звериный оскал.

Несколько ударов сердца я пристально смотрела в его глаза и вдруг поняла: издевается! Не забыл мой недавний упрёк и теперь вымещает на мне своё раздражение.

Ну ладно. Сам спросил!

– Не наелась!
– выпалила я.
– А где обещанный чай?

От моей наглости у мужа дёрнулась скула. Губы узко поджались, делая черты лица резкими, злыми. От кайгена повеяло такой лютой мощью, что сердце начало частить, а выдержка давать сбой.

И зачем я только рот свой открыла? На кой мне сдалось злить этого неотёсанного медведя?

Не сводя с меня пылающего пронзительной синевой взгляда, он медленно подошёл к установленным на плите котлам. Подняв на одном из них крышку, кайген снял с настенной полки кружку. Показательно медленно зачерпнув ею из котла какой-то парующей жидкости, он донёс её до меня, а потом с грохотом поставил посуду на стол.

– Твой чай!
– прошипел муж, внимательно наблюдая за тем, как я тянусь за кружкой и принюхиваюсь к её содержимому. Пахло вкусно. Травами, ягодами и мёдом.

– Всё?
– вымораживающим голосом поинтересовался он.

Мне бы промолчать... Но глядя на кайгена во мне рождался протест и что-то ещё, чего я пока не могла контролировать.

– Нет! Пироги где?
– с вызовом спросила я, кажется, взбесив мужа окончательно.

– Съели!
– резко рявкнул он, двигая желваками и испепеляя меня взглядом.

– Вот и верь после этого твоим обещаниям, - задумчиво протянула, я и отхлебнула горячего напитка - терпко-сладкого, пряного, растекающегося по гортани умиротворяющим теплом.

– Ты...
– с низким гортанным рыком выдохнул кайген, стремительно преодолевая полшага безумства между нами и целую пропасть длиною в ненависть.

Он навис надо мной, заслоняя собой свет, забирая воздух и ощущение личного пространства. Огромный, разъярённый, пугающий. Я боялась его до жути. Видела, как конвульсивно сжимаются его кулаки, и задерживала дыхание. Только показывать свой страх я не имела права. Даже не знаю, где брала силы, но я, не мигая, смотрела в глаза мужа, выдерживая его уничтожающий взгляд.

– Здесь тебе не Эринея, женщина, - явно еле сдерживая грозящий вырваться наружу гнев, выцедил кайген.
– Если хочешь выжить - подчиняйся! И забудь свои бесстыжие привычки строить всем глазки. Надумаешь с кем-то снюхаться у меня за спиной, помни: неверных жён у нас наказывают!

Что?! Да за кого он меня принимает?! Я что, похожа на распутную девку?!

Гнев хлестнул словно огненная плеть и, сделав глубокий вдох, я холодно поинтересовалась:

– А что делают с порчеными невестами?

Зрачки кайгена расширились, и на дне его взгляда взметнулся пугающий вихрь ярости.

– Им стригут косы и с позором водят по улицам!
– медленно и членораздельно проговорил он.

Я замерла от внезапного прозрения. Так вот о чём он подумал, обнаружив мои короткие волосы! Уже и клеймо шлюхи поставил...Да наплевать!

– Значит, не повезло тебе, кайген, - безразлично повела плечом я, и столько лютого холода засквозило во взгляде супруга, что меня даже шуба перестала греть.
– Я сыта. Можем ехать дальше, - отставив чашку, заявила ему и бесстрашно качнулась, собираясь оттеснить мужа корпусом, чтобы покинуть кухню.

Глупая попытка, учитывая его габариты, но меня захлёстывали эмоции, а они не лучший советчик разуму.

Я толкнула кайгена плечом и тут же оказалась в стальном захвате его рук. На какой-то миг он застыл, продолжая удерживать меня и смотреть так, словно хотел стереть взглядом в порошок, а потом резко поднял, и потащил на улицу.

Вообще-то я бы это с удовольствием сделала сама. И зачем, спрашивается, приказал принести мне чуги? Дикарь! Медведь и дикарь!

Мы выбрались через северные ворота крепости, за которыми обнаружилась такая же широкая дорога, пролегающая между гор, как и та, по которой мы сюда въехали.