– У истца много имущества: полдюжины квартир, три десятка душ, загородная вилла, не говоря уже о его предприятиях. И что из этого вы хотите забрать себе?

– Половину по усмотрению суда. Но в целом я бы претендовала на 2 любые квартиры, чтобы в одной жить, а другую сдавать и обеспечивать свое существование, и одну душу по моему выбору.

– У душ разная ценность, так к процессу не подходят. Какую именно душу вы хотите? И как будете её обеспечивать?

– Так же, как и себя, – на деньги, получаемые от сдачи квартиры в аренду. А душа мне нужна дешёвая. Роберт Иммуров. Я считаю, что мои требования более чем гуманны, законны и справедливы по отношению к истцу, ибо составляют куда меньше половины от имеющегося у него имущества.

Пышные брови Его чести быстро среагировали на неподобающую к произнесению фразу и резко нахмурились, сосредоточившись у переносицы.

– Насколько ваши требования законны и справедливы, решать не вам, а суду Империума. Вы где-нибудь работаете?

– Нет, я всю жизнь была при истце домохозяйкой. Воспитывала детей.

– И сколько у вас детей?

– Было двое.

– Было?

– Один погиб во время Катаклизма, второй погиб несколько лет назад.

– Как погиб второй?

София немного пошатнулась, не зная, что и ответить. Она впилась сухими пальцами в блокнот и жалобно посмотрела судье прямо в глаза, пытаясь воззвать к милосердию и позволить не вспоминать при десятках чужих людей одно из самых тёмных событий в её жизни. Судья, конечно, прекрасно понимал, что женщина хочет до него донести. Но ему было наплевать. Поэтому, он лишь приподнял брови, выказывая удивление столь долгому ожиданию ответа на такой простой вопрос.

– Это имеет значение? – наконец выдавила София.

– Что для суда имеет значение, а что нет, решать не вам. Отвечайте, – гаркнул Сергей Владимирович, раздражённо хлопнув ладонью по столу.

София дёрнулась от резкого звука, будто ей дали пощечину, и уже куда более тихо и скромно продолжила.

– Нашего младшего сына, Алёшу, убили конкуренты Феликса пять лет назад. Шантажировали. Феликс отказался отдать часть активов, за что наш сын и поплатился. Доля в сети строительных магазинов оказалась для Феликса важнее, чем единственный ребёнок. Я всё равно не понимаю, зачем вам эта информация.

– Поэтому судья я, а не вы. Хорошо, ваша позиция понятна. Садитесь. Истец, чем Вы обосновываете свои имущественные требования?

Настала очередь Марка. Он суетливо встал, вытянув руки по швам.

– Ваша честь, мой клиент просит уважаемый суд разделить имущество, основываясь на брачном контракте, согласно которому в случае супружеской измены всё имущество, нажитое вторым в период брака, остаётся у него.

Зрители, желавшие стать свидетелями падения Демидова, зашептались. Эхо просторного мраморного зала превращало десятки голосов в сотни.

– Тишина! – гаркнул судья. Шёпот зрителей мигом растворился, и судья, успокоившись, недоверчиво склонил голову в сторону адвоката, – Вы можете доказать, что факт измены имел место?

– В период брачных отношений София Игоревна делила постель с Робертом Сергеевичем Иммуровым, являющимся душой во владении моего доверителя…

– Я брала у него уроки английского! – воскликнула София.

– Интересуетесь мёртвыми языками? – усмехнулся судья. – Ну-ну. кстати, ещё раз заговорите без разрешения – выгоню из зала за неуважение к суду. Адвокат, продолжайте.

– …данное обстоятельство подтверждается фотографиями, которые Вам представляю, – и, дождавшись одобрительного кивка судьи, Марк подбежал к судейской трибуне и передал две распечатанные на плотных картонках фотокарточки.

– Секретарь, зафиксируйте это в протоколе. На фотографиях видно, что женщина, похожая на ответчика, лежит в кровати с неизвестным мужчиной, явно не являющимся истцом. Господи, вам же уже за шестьдесят… Последнюю реплику фиксировать в протоколе не нужно. Ответчик, что вы на это скажете? Это вы так уроки брали?

София снова медленно встала и прокашлялась. Выиграла лишние мгновения, в которые надеялась придумать, чем заменить неудавшуюся версию о саморазвитии.

– Во-первых – мне пятьдесят семь. Во-вторых – да, на этих фотографиях действительно я и Роберт. Не вижу в этом ничего ужасного: наши отношения с Феликсом уже три года как трещали по швам. Эти три года мы не спали вместе, он не обращал на меня никакого внимания и даже разговаривал со мною меньше, чем с любым из своих «партнёров». Впоследствии от одиночества я стала общаться с одной из наших душ – Робертом, бедным пожилым человеком, бывшим учителем английского языка. Сначала он учил меня английскому, потом мы полюбили друг друга. Но вы должны понять, что это Феликс отстранился от меня, я как раз таки к нему тянулась. Именно его равнодушие привело нас к обоюдному желанию развестись. А ситуация с Робертом лишь поставила точку, она является следствием, а не причиной. Это грустно, но так бывает. Зафиксируйте это в свой протокол. Но я не понимаю, о каком брачном контракте идет речь, мы с Феликсом никаких контрактов никогда не заключали. Это же унизительно.

Марк осторожно поднял руку, так, чтобы это не выглядело явным вызовом, и чтобы никто кроме судьи этого не заметил.

– Представитель истца, чего вы хотите?

– Ваша честь, позвольте представить суду оригинальную копию брачного контракта №1/92 от 17 января 1992 года, хранившуюся у моего доверителя. Такая же есть и всегда была у ответчика.

Судья кивнул и взмахом ладони приказал адвокату подойти. Марк, в свою очередь, суетливо подбежал к трибуне и протянул председательствующему брачный контракт. Тот брезгливо принял помятую мультифору, вытащил из неё два изъеденных чайной заваркой листка, натянул очки в толстой чёрной оправе и принялся рассматривать судьбоносный документ.