Сама Цецилия к Нине не вышла, послала свою бывшую няню Клавдию. Клавдия эта была хуже цепного пса для всех, кроме хозяйки своей. Тощая, прямая, с жидкими поседевшими волосами под расшитым платком, что завязан тюрбаном на голове. Вышла, зыркнула на Нину, сесть предложила. Аптекарша привычна, не первый раз, чай, приходит. Клавдия к ней еще благоволила, и сама частенько заказывала то отвар крапивы с чередой от ломоты в суставах, то мазь от трещин на коже.

Женщины сдержанно обменялись приветствиями, обсудили грядущие праздники и подготовку к ним.

Клавдия спросила про городские новости. Сплетницей она была известной, но в последние дни мало выходила из дома, больно уж ныли колени по весне. Нина упомянула о происшествии под стеной, умолчав об отравлении и сикофанте. Лицо Клавдии скривилось, не то от жалости, не то от неодобрения.

Аптекарша из вежливости спросила какие новости у семьи. Собеседница как будто этого и ждала. Видать, дома засиделась, некому было похвастаться.

– Дела у семьи хорошо, лучше, чем у многих. Приехал в город сам великий доместик 13 Иоанн Куркуас, так сразу после визита во дворец в наш дом пожаловал. Ты вот, Нина, знаешь, кто такой почтенный Куркуас?

Аптекарша, не желая перебивать, коротко кивнула. Клавдия посмотрела на нее с подозрением, но продолжила:

– Молода ты больно, чтобы его знать. Он такие сражения выигрывал для империи, что в императорском дворце в книгах золотыми чернилами записаны. И хозяин наш с ним вместе в тех сражениях участвовал. Там и ранен был. А теперь вот принимает его у себя в доме.

– А что же он в своем-то не живет? – рассеянно спросила Нина.

Клавдия понизила голос:

– А его дом после землетрясения ремонтировать стали. Сам василевс повелел из казны денег выделить на лучший мрамор и мастеров достойных. Снаружи-то все починили, а внутри так и недоделали. Скандал вышел. Он с самим василевсом, – Клавдия понизила голос. – говорят, в позапрошлые брумалии 14 о чем-то поспорил, так тот осерчал и сослал его в восточные фемы к брату. Вот, видать, починку и забросили. А сейчас Иоанн вернулся, хотя поговаривают, что император не звал его. Видать, бывший доместик хочет милость василевса вернуть. А еще василевс, говорят, обещался наследника империи на дочери Куркуаса женить, а теперь и не собирается вроде. А девице от того позорно.

– Не дело это, конечно, девиц позорить. Да только не нынешний василевс обещался, а предыдущий. И наследник уже помолвлен с франкской принцессой давно.

– А ты откуда все это знаешь? – насторожилась Клавдия.

– А что тут не знать? Про помолвку в церкви объявляли.

– Так все одно обида и скандал у доместика с нашим императором.

– Ну, авось помирятся. Бог им в помощь, – Нина, устав слушать великосветские сплетни, достала бутыль с отваром. Начала объяснять как принимать, чем можно запивать и заедать. Поскольку для детей напиток делался, то Нина добавила туда меду немного. Но снадобье из-за этого может забродить, так что держать надо его в холоде, а если вспенится, то вылить и послать за новым. Клавдия покивала сосредоточенно, потом произнесла:

– Выпей-ка сама сперва…

Нина на секунду замерла, потом резко встала, убрала бутыль в корзинку, направилась к выходу. Старуха метнулась туда же, загородила путь. Даром что колени ломит, кинулась как за молодильной водой.

– Погоди, – зашипела, – я ни детям, ни хозяйке своей ничего нового не поднесу, пока не увижу, что ты сама попробовала.

Нина разозлилась, уперлась кулаками в бока:

– С каких это пор мои снадобья проверяешь? Я сколько времени аптеку держу, в этот дом хожу чуть не каждую луну с заказами, а ты посмела меня в отраве обвинить! Да я сейчас же с хозяином твоим напрямую и потолкую, сама будешь потом травы собирать да отвары готовить! Нину Кориарис в этом городе никто так не оскорблял еще!

Клавдия опять скривилась, изображая улыбку:

– Ну не кипятись, Нина, ты ж знаешь, дите-то отравили. Я и беспокоюсь. Где ж еще яды взять, как не в аптеке? Не сердись, давай отвар-то. Я что-нибудь придумаю.

Нина оторопела:

– Я не говорила тебе, что мальчик был отравлен…

– Ну ты не говорила, так кто-то другой сказал, дурные вести быстро разносятся. Наш конюх сегодня от кузнеца с третьего холма вернулся, вот и рассказал. Кузнец горюет, говорит, смышленый мальчуган был, огонь любил, работы не боялся. А к матери того подмастерья послали, вот ей горе-то… У нее детей-то трое, этот хоть пристроенный был. А ты говоришь отвары…

– Ну раз так, то, конечно, – с ехидцей согласилась Нина. – Только деньги сначала давай, а то знаешь, третьего дня медник для палача трубу пытошную сделал, а тот денег не отдал.

– Ой, злой у тебя язык Нина, почтенную женщину с палачом равнять-то.

– Почтенные меня в отравительстве не обвиняют!

Обе помолчали. Ссорится им было невыгодно.

Наконец Нина протянула бутыль.

– Утром до еды, восьмушку секстария 15 выпить. А есть можно через час. Это если детям, а взрослому – в два раза больше налить можно.

Клавдия порылась в кошеле на поясе, отсчитала монеты, протянула. Мир был восстановлен.

Распрощавшись уже было с покупательницей, Нина вдруг остановилась в дверях.

– Ты, Клавдия, все знаешь, все новости к тебе слетаются. Не сочти за труд, если услышишь кто, да у кого про яды спрашивал или покупал, пошли за мной. Я долгу не останусь.

– Зачем это тебе знать? Я, конечно, всегда ухо востро держу, да только тебе-то какая польза от таких знаний? Сикофанту хочешь подлестить, да помочь? Давно я говорила, надо тебе замуж выйти за достойного человека…